Эмилия Остен - Невеста для виконта

– Как прошла ваша поездка? – поинтересовалась мачеха.

– Успешно, весьма успешно. – Тут я посмотрела на виконта (уже можно было) и поймала предназначавшийся мне взгляд. – Хотя я все время скучал по моей прелестной невесте. Признайтесь, мадемуазель, и вы ведь скучали по мне?

– Конечно. Я даже плохо спала по ночам.

– Это правда, Мари неважно спит, – пожаловалась мачеха. – Она непрестанно молилась за вас.

– Верно, – сказал за моею спиной отец Реми, – она только и делала, что молила Господа о вашем скором и благополучном возвращении.

Потом, вспоминая произошедшее, перекатывая в памяти мгновения, словно сахарные шарики в ладони, я пойму: именно тогда я начала ему верить. Начала верить, потому что он солгал, хладнокровно и спокойно, стоя за моей спиной. Только он и я знали в тот миг, что он записывает меня в сообщники, только ему и мне была известна истина: ни черта я не молилась. Во всяком случае, отец Реми этого точно не видел, не слышал и знать не мог.

Он оказался таким прекрасным лжецом, святой отец Реми. Тогда я подумала, что он искусен во лжи, как обычно бывают священники, старающиеся себе во благо, и не догадывалась, что я его недооцениваю.

– И денно, и нощно, – добавил он – тут я перевела взгляд с лица виконта на его лицо – и блаженно улыбнулся. – Господь же всегда слышит тех, кто усиленно к нему взывает.

– А вы?.. – мой жених вопросительно прищурился.

Мачеха бросилась спасать положение.

– Позвольте представить вам святого отца Реми де Шато. С недавнего времени он живет при нашем доме, взамен отца Августина, и исполняет обязанности моего духовника. А также священника при нашей семье.

– Большая честь, – виконт кивнул, – большая. Что же, вы столичный житель, отец де Шато?

– Нет, – сказал отец Реми, – нет, конечно же. А вы, виконт де Мальмер?

– Наполовину. У меня замок в Пикардии, неподалеку от Амьена, и обширные владения в Бургундии, – все это он произнес непринужденно, как будто богатство казалось ему маловажной вещью. Великодушие и только великодушие. – Ну, и еще кое-какие земли в Эльзасе. Правда, там по ним постоянно топчутся чьи-нибудь войска.

– Тогда забот у вас много.

– Наверняка не больше, чем у вас, отец де Шато. Я забочусь о землях, а вы – о душах человеческих.

– Все в руках Господних: и земли, и люди, и всякие букашки, включая гусениц и пауков, – педантично отметил отец Реми. – Даже ядовитых тварей любит Господь. У вас там в Бургундии не встречаются ядовитые твари?

– Не видал ни одной. Может, и есть гадюки, да только в моем доме они не ползают.

Отец Реми кивнул и почему-то промолчал, хотя я ожидала, что обмен фразами продолжится, и только тут обнаружила, что все это время словно смотрела на поединок. Мачеха же и вовсе не пыталась скрыть удивление.

– Вы, наверное, проголодались, виконт! – воскликнула она. – Позвольте проводить вас к столу.

– Вы так гостеприимны, госпожа де Солари!

– Ах, ну что вы! – кокетничала мачеха, пряча зубы. – Обещаю, через несколько минут вам подадут любимый паштет!

– Такое внимание к моим вкусам!

Нежная невеста, то бишь я, благоразумно молчала. Отец Реми после речи о любви к различным тварям с любопытством разглядывал виконта, его коричневый с золотом камзол, украшенную драгоценными камнями перевязь. Наверное, прикидывал, сколько этот человек мог бы пожертвовать его маленькому сельскому приходу – если бы удосужился развязать тесемки кошелька.

– Пока почетный гость вкушает земную пищу, – сказал отец Реми, – я припомню мадемуазель де Солари одно опрометчиво данное мне обещание и приглашу на танец. Если, разумеется, вы не возражаете, виконт.

– О, ну что вы, – Мальмеру исполнилось слишком много лет, чтобы возражать. – Танцуйте, конечно же. Я могу быть спокоен за свою невесту, пока она пребывает в обществе священника.

– А вы танцуете, отец Реми? – Мачеха розовела гораздо лучше, чем я. Да ведь духовник ей нравится, ахнула я про себя. Вот чертовка. Рассказать, что ли, отцу?

– Совсем немного. Достаточно, чтобы не опозориться.

– Ну, идите, идите, – она легонько подтолкнула меня в спину, я брезгливо дернулась, словно к коже приложили лягушку.

Отец Реми подал мне руку. Пришлось его коснуться – сутана оказалась шелковой, а я и не заметила поначалу, – и идти рядом.

– Хочу заказать у музыкантов танец. Прогуляйтесь со мной.

– А я вот вам не доверяю, – прошептала я. – Зачем вы сказали, что я за него молилась?

– Вы же наверняка упоминали жениха в молитвах, так или иначе. Разве это неправда? Впрочем, мелочи, не будем о них. Я вам тоже не очень-то верил, когда вы варили мне спорынью, и все ждал – отравите или нет. Почему не отравили?

– Это выглядело бы подозрительно.

– А. Ну конечно.

– Зачем вы так с ним говорили?

– Дочь моя Мари-Маргарита, я полагал, вы умнее. Виконт богат и влиятелен. Служить у него – большая честь, но вряд ли ему нужны слуги-идиоты, слабо лепечущие восхваления. Конечно же, я рассчитываю, что вы порекомендуете меня семье де Мальмер и однажды я переселюсь в ваш новый дом, где стану пристально следить, когда вы молитесь, как и о чем.

Мне казалось, что мое лицо каменеет от пристального взгляда искоса, на профиль отца Реми.

– Вы же не всерьез.

– Всерьез. Зачем святые отцы вроде меня стремятся в Париж? В Провансе у меня не было ни гроша за душой. Все мое имущество – имущество церкви. Я верю, что Господь вознаградит меня за труды, и достаточно дальновиден, чтобы понять Его подсказки. Но вот мы и пришли. Подождите меня вот здесь.

Он оставил меня на краю пустого паркетного поля – музыканты устроили перерыв, и публика толпилась у столов с закусками – и отошел, а я теребила развязавшуюся ленту на рукаве, пытаясь в ее атласной простоте отыскать ответы. Так вот зачем он приехал. Ну конечно, я это предполагала. Только не думала, что отец Реми, с его речами о пламени камня и свободе, хочет только положения в обществе и денег.

Он о чем-то говорил с музыкантами; те кивали, один из них, остроносый, похожий на журавля, громко хохотнул. Я смотрела отцу Реми в спину, в его прямую непреклонную спину, и липкое чувство – чутье на неприятности – вползало в душу, словно гадюка.

Никогда оно еще меня не обманывало.

Он договорился, развернулся и подошел ко мне, повел на середину зала, едва касаясь сухими прохладными пальцами моей руки. Гости начали оборачиваться с любопытством, однако никто не стал присоединяться к нам: когда танцует дочь хозяйки дома, да еще и со священником, лучше посмотреть со стороны. От человека к человеку метнулся шепоток, я могла представить, что они спрашивают сейчас: а этот – кто? Ах, духовник семьи де Солари. Бедный священник из Прованса. Благородного происхождения, конечно? Понятно, понятно.