Рут Лэнган - Затерянные в смерти (сборник)

Не успела она это сказать, как кровотечение действительно остановилось и на ранке начала формироваться корочка.

Все разом уставились на больное место.

– Как правило, – сказала Изабель, – я предпочитаю оставлять свободный доступ воздуха, но так как в данном случае рана находится на ноге, а мальчик не носит обуви, думаю, что поврежденное место надо забинтовать.

– Согласна. – Эсме подала ей большой бинт, и Изабель завершила свою работу. Мальчик тут же убежал с улыбкой на лице и конфетой, которую дала ему Эсме, чтобы он «не плакал как маленький».

Заложив руки за спину, Эсме обошла комнату – этим она еще раз испытывала терпение Изабель.

– Прекрасно. Можешь остаться до конца дня, и тогда я приму решение.

– Нет, миссис Целительница, – с уважением, но твердо сказала Изабель, поблагодарив Бога за тот опыт, который он ей дал. – Вы должны решить прямо сейчас. Я знаю, что хорошо делаю эту работу. У вас есть преимущество – вы многие годы имели дело со здешними болезнями, но я могу дать островитянам защиту от тех, о которых вы ничего не знаете. Мы стоим друг друга и могли бы друг друга дополнять. Я готова, дело за вами.

– Ладно. – Знахарка равнодушно пожала плечами, заставив Изабель почувствовать, что ее слова не произвели на нее никакого впечатления и что целительница по-прежнему остается хозяйкой положения. Ты здесь ради здоровья островитян – Изабель постаралась выбросить из головы тщеславные мысли.

Несмотря на то что Эсме слишком много пила, была самовлюбленной и алчной, она умела держать слово. К концу дня они обработали еще одну несложную рану и поговорили с двумя беременными девушками, фактически подростками.

К тому времени когда Эсме проводила Изабель до ее жилища, чтобы девушка смогла хотя бы пару часов отдохнуть перед предстоящим вечером, у них установились теплые деловые отношения. Правда, Изабель сомневалась, что они с целительницей когда-либо подружатся.

Этот день немногим отличался от ее прежних рабочих будней. Несмотря на то что Изабель была приглашена на остров оказывать помощь местным жителям, ей показалось, что они совершенно не нуждаются в ее познаниях. Они получают прекрасное лечение от миссис Целительницы, которая, помимо всего прочего, прекрасно проявила себя и в роли повивальной бабки.

Изабель надеялась, что почувствует себя более полезной, когда начнет делать прививки, хотя шансы на то, что дети могут заболеть здесь корью или свинкой, были исчезающе малы. По словам Эсме, остров можно покинуть, но те, кто это сделал, уже не возвращаются. Туристы общаются в основном с хозяином и несколькими слугами, которые живут в кастильо, поэтому шансы подхватить от них заразу ничтожно малы. Но, если вспомнить босые ноги мальчика, прививки от столбняка явно не помешают.

Хижина, в которой предстояло жить Изабель, по виду не сильно отличалась от остальных. Она была с дверью и крышей, сплетенной из пальмовых листьев. Внутри Изабель обнаружила одно большое помещение с весьма примитивной ванной комнатой и без каких-либо намеков на кухню. Комната была заставлена коробками, в которых она обнаружила то, что отправила из Нового Орлеана.

Выпиравший наружу небольшой альков был с трех сторон огражден стенами. Под самым потолком комнату опоясывали небольшие отверстия – удачное решение для того, чтобы впускать вовнутрь свежий воздух и свет.

Как обычно, работа весь день наполняла Изабель энергией, но, завидев постель, она сразу же почувствовала изнеможение.

Она свалилась бы на постель полностью одетая, но Эсме настояла на том, чтобы она разделась и надела ночную рубашку, висевшую на крючке возле кровати. Изабель подчинилась, слишком уставшая, чтобы смущаться своего нелепого лифчика и трусиков «танга».

Она видела, как Эсме вешает ее одежду на крючки, но заснула еще до того, как знахарка покинула ее жилище. Ее не мучили кошмары, однако сон, который ей приснился – Дюшейн, наблюдающий за тем, как она принимает ванну, – вызвал у нее беспокойство, и она не могла понять почему.

– Миссис Медсестра, хозяин хочет вас видеть.

Она слышала эти слова, но не могла вырваться из объятий сна и хозяина замка. Подняв ее из воды, он уложил девушку на шезлонг и начал нежно вытирать полотенцем. Его прикосновения к ее груди, животу и промежности приводили Изабель в отчаяние и в то же время будили в ней безудержное желание…

– Миссис Медсестра! – Голос приблизился и стал более настойчивым. – Вам пора петь.

Открыв глаза, Изабель увидела обеспокоенное лицо Кортеса.

– Вы стонали во сне. Вы не заболели?

– Нет-нет. Я просто очень устала. – Изабель закрыла глаза. Это была правда. Она не больна, и она действительно устала.

– Да, миссис. Уже поздно. Я подожду снаружи, пока вы оденетесь.

Изабель поспешно натянула на себя одежду, полная решимости никогда не называть Себастьяна Дюшейна «хозяином». Это пошлый, деморализующий титул. Он напоминает о пренебрежении к слугам и об ужасном отношении к женщинам, превосходстве над ними на том лишь основании, что он мужчина. Эта концепция считается отжившей свое и устаревшей во всем мире, кроме того уголка мира, который принадлежит Себастьяну Дюшейну.

Распахнув пальмовую дверь, она вышла к ожидавшему снаружи Кортесу. Для нее не имеет значения, что Себастьян Дюшейн ее зовет, но она обещала отцу Жубэ, что будет для него петь.

Когда они достигли главной улицы, требования Себастьяна Дюшейна ее уже не раздражали. К тому времени, когда они подошли к дверям кастильо , ноги ее тряслись от волнения. Входя во внутренний двор замка, она молилась о том, чтобы Господь ниспослал ей поддержку и вдохновение.

Об этом же она просила Бога и в песне, которую начала петь. Стены усиливали звуки, слова гимна летели ввысь, и Изабель успокоилась настолько, что стала получать удовольствие от пения. « Не бойся, я всегда перед тобой. Следуй за мной, и я дарую тебе жизнь ».

Когда ей надоело петь для выходивших во внутренний двор пустых дверей и окон, она устремила взгляд к небесам. На западе виднелся тонкий ломтик молодого месяца, звезды мерцали холодным загадочным светом и манили к себе.

Изабель любила смотреть на ночное небо и, заканчивая псалом, улыбнулась. Именно в этот момент она увидела Себастьяна Дюшейна, стоявшего возле одного из верхних окон. Свет падал на него сзади, и Изабель не могла видеть выражение его лица. Она медленно опустила голову, ожидая каких-то комментариев, но Дюшейн молчал. При этом он выглядел так, словно испытывал сильную боль, словно не мог выдержать самого присутствия Изабель.

Ее сердце забилось вдвое чаще, когда она вдруг постигла истину.

«Я здесь из-за Себастьяна Дюшейна» .