Даниэла Стил - Грехи матери

Оливия ответила на десятки звонков, отправила несколько электронных писем – и час промелькнул незаметно. У нее даже не нашлось времени съесть салат, а Маргарет по внутренней связи уже сообщила, что прибыл корреспондент «Нью-Йорк таймс». Оливия попросила проводить его в кабинет, вышла из-за письменного стола, чтобы поздороваться, и предложила располагаться с комфортом.

Молодому человеку, внимательно смотревшему на нее, было лет двадцать пять. Он был в джинсах, кроссовках и футболке. С длинными и всклокоченными волосами, казалось, он несколько дней не брился – обычный стиль для людей его возраста. Он явно не пытался приодеться по случаю интервью, но Оливия ничего против этого не имела. Она привыкла общаться с увлеченными молодыми корреспондентами. Большинство из них при виде Оливии испытывали благоговение или смущение, однако об этом госте нельзя было такого сказать. Он сразу принялся сыпать вопросами. Однако Оливию не обескуражили его внешний вид и напористость, она отвечала четко, прямо, доброжелательно.

Почти час все шло гладко. Вопросы были прямолинейными и порой непростыми, но она отвечала с готовностью, ей это нравилось. А потом он неожиданно затронул тему, обсуждавшуюся на последнем совете директоров. Журналист был хорошо подготовлен и осведомлен и явно надеялся застать Оливию врасплох, затронуть ее «ахиллесову пяту». Но выражение ее лица оставалось спокойным, а ответы были взвешенными.

– Вас беспокоит возможное нарушение законодательства о запрете использования детского труда вашими поставщиками в Азии?

– У нас нет доказательств, что такие факты имеют место, – спокойно ответила Оливия, – мы тщательно изучали этот вопрос. Эта тема волнует меня всегда и во всех направлениях нашего бизнеса.

– По-вашему, не логично предположить, что в том регионе, при тех деньгах, какие вы им платите за продукцию, таких нарушений не может не быть?

– Я не могу ничего предполагать, – вновь спокойно сказала Оливия. – Мы никогда не отметаем вероятности подобного, но нам не поступали данные о нарушениях ни от одного из наших источников.

– А если в какой-то момент они поступят, что вы будете делать?

– Будем реагировать соответствующим образом и принимать меры. Мы не одобряем ни нарушений прав человека, – заверила она, – ни нарушений законодательства о запрете использования детского труда. У меня самой четверо детей и трое внуков. Меня очень волнует положение детей.

– Настолько, чтобы решиться повысить цены, если придется поменять поставщиков и закупать изделия по более высоким ценам в Европе?

– Безусловно, – без колебания ответила Оливия. – «Фабрика» не одобряет любые формы нарушений в отношении как детей, так и взрослых.

Затем он сменил тему, удовлетворившись на некоторое время, но Оливия подумала, что гость явно относится к ней с подозрением и очень агрессивен. Он скептически воспринимал ее слова, но не имел никаких зацепок. Да и не мог иметь. «Фабрика» вела чистый и честный бизнес, чем очень гордилась.

Она уделила молодому корреспонденту почти полтора часа, а потом пришла помощница и выручила ее, напомнив об очередной назначенной встрече, которой на самом деле не было. Полутора часов на интервью и так было более чем достаточно. Если бы Оливия позволила, гость задержался бы до конца дня. Но временем Оливия дорожила, надо было работать.

Они пожали друг другу руки, и журналист неторопливо, с гордым видом покинул ее кабинет. Оливия понимала, что из этого интервью следует извлечь пользу для себя, и, только дверь за гостем закрылась, позвонила Питеру Уильямсу, чтобы рассказать о визите.

– Он спрашивал о соблюдении на предприятиях в Азии закона о запрете использования детского труда, – сказала Оливия обеспокоенно, хотя и была довольна, что они следят за этой проблемой и обсуждали ее на заседании совета директоров.

– У нас нет информации о его нарушениях, – напомнил ей Питер, – и мы крайне внимательно за этим следим, – заверил он.

– Значит, это тебя не беспокоит? – спросила она, снова сверяясь со своим барометром. Он был ее лучшим советчиком. Она полностью доверяла его суждениям.

– Нисколько, – непринужденно ответил Питер. – Мы чисты, Оливия, как бы журналист ни старался тебя напугать. Это провокация. Не поддавайся. Мы тщательнейшим образом следим за ситуацией.

– Посмотрим, во что это выльется. Я надеюсь, материал будет добросовестный.

– Будет, будет, – сказал он спокойно. – А как же иначе?

Оливия рассмеялась его словам. Она считала, что пресса не всегда ведет честную игру и редко проявляет доброту, даже по отношению к ней.

– Всякое может быть, сам знаешь, – напомнила она. – Это просто везение, что пока всё складывается благоприятно. А если обстоятельства повернутся против нас, начнется головная боль.

– Если такое случится, будем принимать меры, – сказал Питер тем же невозмутимым тоном. И она знала, что примут. Он и раньше имел дело с трудными ситуациями: забастовками на их фабриках, угрозами судебных исков и всякого рода большими и малыми сложностями – что было частью его работы. – Просто сейчас забудь об этом. У нас всё под контролем. А у тебя через шесть недель отпуск.

– Не могу его дождаться, – призналась Оливия. Она напряженно работала последние несколько месяцев, да и он тоже. Каждый день она задерживалась допоздна, без конца ездила в командировки. В планах была еще поездка в Бразилию, а потом в Новую Зеландию.

– Ты заслужила отдых, – мягко проговорил Питер.

Временами он поражался, как Оливия всё успевает и как ей удается выдерживать постоянный стресс, связанный с ее работой. Она несла на своих плечах огромный груз ответственности, и несла его терпеливо, стойко и изящно. Он знал, каких жертв это требовало, но она почти никогда не жаловалась на судьбу. Казалось, стресс на нее не влияет, и она всегда контролирует ситуацию.

Спустя несколько минут Оливия вернулась к работе и забыла про интервью и разговор с Питером. Всё было хорошо. Беспокойство по поводу нарушения на их предприятиях было беспочвенным. Это всё, что она хотела знать. В случае каких-то изменений ситуации она была готова реагировать первой. Питер Уильямс это тоже знал. Оливия Грейсон та сила, с которой следовало считаться, она не давала себя в обиду и всегда была готова к адекватному ответу на любые угрозы. Эту женщину уважали.

Остаток дня она истово трудилась у себя в кабинете, как делала каждый день почти пятьдесят два необыкновенных года. Работа была для нее всем, она любила ее больше всего на свете. Залогом успешности ее бизнеса всегда был упорный труд. Оливия знала, что так всегда и будет.

Оливия четыре года помогала матери заведовать «Фабрикой», а когда ей исполнилось двадцать два, Мэрибел решила, что надо пригласить консультанта по финансам для помощи в бизнесе. Благодаря изменениям, которые внесла Оливия, фирма развивалась так быстро, что Мэрибел больше не справлялась с бухгалтерией. Она наняла еще двух бухгалтеров, но пришла к выводу, что этого недостаточно. Мэрибел обратилась к обслуживавшему их банку, и вскоре тот порекомендовал молодого бухгалтера из штата Вермонт. Джо Грейсон имел степень бакалавра в области бизнеса и экономики и квалификацию дипломированного бухгалтера-аудитора. Ему было двадцать семь лет, но он казался гораздо старше. Спокойный, солидный мужчина, он уже год работал в Бостоне в качестве бухгалтера для малого бизнеса. Директор банка познакомил его с Мэрибел, и вскоре Грейсон занялся проверкой бухгалтерских записей. Тщательно изучив их за неделю, он выдвинул ряд предложений, которые показались ей разумными. Она сразу наняла его, и хотя он по-прежнему выполнял работу для других фирм, но быстро вошел в число основных сотрудников «Фабрики» и часто бывал в офисе магазина. Он был приятным, покладистым молодым человеком, уравновешенным и надежным, хорошо разбирался в цифрах и имел практический склад ума. Оливия обсуждала с ним некоторые планы по развитию компании, а Джо давал дельные советы. Он никогда не говорил Мэрибел, что надо сделать то-то и то-то, а объяснял причину, почему надо поступить так, а не иначе, и она всё чаще стала с ним советоваться.