Колин Гувер - Возвращение к любви

– Лейк?

О господи, она поморщилась! Поморщилась!

– Лейк! Лейк!!!

– Уилл? – произносит она едва слышно.

Она жмурится, пытаясь открыть глаза. Я выключаю верхний свет и, потянув за шнурок, включаю ночник рядом с кроватью: лампы дневного света – это зло, по себе знаю.

– Лейк, – шепчу я, забираясь к ней в постель и целуя в губы, в щеку, в лоб. – Если тебе больно говорить, то не пытайся! Все в порядке, я здесь, с тобой все хорошо. Чувствуешь? – спрашиваю я, беря ее за руку.

Она кивает. Едва заметно, но все-таки кивает.

– Все хорошо, – повторяю я снова и снова сквозь слезы, – все хорошо.

Открывается дверь, и в палату входит сестра.

– Она назвала меня по имени! – радостно сообщаю я.

Сестра смотрит на меня, выбегает в коридор и возвращается вместе с доктором Бредшоу.

– Вставайте, Уилл! Надо ее осмотреть. Это недолго, и вы скоро вернетесь.

– Она назвала меня по имени, – повторяю я, сползая с кровати. – Она назвала меня по имени!

– Выйдите, пожалуйста! – с улыбкой просит меня доктор.

Прошло уже целых полчаса, а из палаты никто не выходит и не входит туда. Я стучусь. Сестра тихо приоткрывает дверь, я пытаюсь протиснуться мимо нее, но она меня не пускает:

– Сэр, подождите еще чуть-чуть!

Может, пора всех обзвонить? Нет, надо сначала убедиться, что мне не послышалось. Хотя о чем это я? Я же знаю, что она слышала меня! Говорила со мной! Шевелилась!

Доктор Бредшоу выходит из палаты, за ним по пятам следует медсестра.

– Доктор, я же не ослышался, правда? С ней все в порядке? Она назвала меня по имени!

– Успокойтесь, Уилл, прошу вас! Будете так себя вести, вас попросят покинуть отделение!

Успокоиться? Да я спокоен как слон!

– Она реагирует на раздражители, – продолжает он. – Физиологические реакции в норме. Что произошло, не помнит. Память будет возвращаться постепенно. А сейчас ей нужно отдохнуть, Уилл. Я пущу вас к ней в палату, но вы должны дать ей отдохнуть.

– Хорошо, обязательно! Обещаю! Клянусь!

– Я вам верю. А теперь идите.

Два раза ему повторять не приходится: я вхожу в палату. Лейк лежит лицом ко мне и улыбается вымученной, слабой улыбкой.

– Привет, – шепчу я.

– Привет… – едва слышно отзывается она.

– Привет, – повторяю я, подхожу к постели и глажу ее по щеке.

– Привет, – снова шепчет она.

– Привет…

– Перестань!

Она пытается засмеяться, но это больно, поэтому она закрывает глаза.

Я беру ее за руку, утыкаюсь лицом ей в шею и плачу.

В течение нескольких следующих часов она, как и предсказывал доктор Бредшоу, то приходит в себя, то снова впадает в забытье. Очнувшись, она вновь и вновь произносит мое имя. Каждый раз я говорю ей, чтобы она закрыла глаза и отдыхала. Каждый раз, когда я прошу ее закрыть глаза и отдыхать, она меня слушается.

Время от времени к нам заходит доктор Бредшоу. Они еще немного снизили дозу обезболивающих, чтобы она могла оставаться в сознании более длительные промежутки времени. Нет, все-таки пока не буду никому звонить: еще рано делать выводы. К тому же я не хочу, чтобы сюда заявилась целая толпа посетителей, Лейк надо отдохнуть.

Около семи утра я выхожу из туалета, и тут она впервые произносит что-то, кроме моего имени:

– Что случилось?

– Мы попали в аварию, – отвечаю я, садясь на стул рядом с кроватью и поглаживая Лейк по плечу.

– А мальчики? – с ужасом во взгляде произносит она.

– Все в порядке, все целы и невредимы.

– Слава богу! А когда? И какой сейчас день?

– Суббота. Авария случилась в четверг вечером. Что последнее ты помнишь?

Она закрывает глаза. Я выключаю лампу над кроватью. Не понимаю, зачем нужно, чтобы свет все время горел? Неужели кому-то из пациентов нравится, когда в метре над их головой сияет лампа дневного света?

– Помню, как мы ехали на слэм… Помню твое выступление… и все… Кажется, все… Кстати, я тебя простила? – спрашивает она, хитро поглядывая на меня.

– Да, простила, – смеюсь я. – И еще: ты меня любишь. Сильно-сильно!

– Хорошо, – улыбается она.

– Ты серьезно пострадала. Тебе сделали операцию.

– Знаю, врач говорил…

– Я тебе потом расскажу все подробно – ладно? – Я глажу ее по щеке тыльной стороной ладони. – А сейчас тебе нужно отдохнуть. Пойду пока позвоню всем нашим: Кел там с ума сходит, и Эдди тоже. Скоро вернусь – хорошо?

Она кивает и закрывает глаза. Я наклоняюсь, целую ее в лоб, беру с тумбочки телефон и шепчу:

– Я люблю тебя, Лейк.

– Еще раз, – шепчет она.

– Я люблю тебя!

Гостей становится все больше и больше, поэтому время посещения приходится строго регламентировать. Я вынужден ждать в холле, как и все остальные: в палату пускают по одному человеку. Первыми приехали Гевин и Эдди, потом Шерри привезла Кела, буквально вслед за ними вошли мои бабушка с дедушкой и Колдер.

– А мне к ней можно? – спрашивает Кел.

– Конечно можно. Она все время о тебе спрашивает. На отделение интенсивной терапии пускают только по очереди и на пятнадцать минут, сейчас у нее Эдди, так что ты следующий.

– Она говорит? С ней все в порядке? Она меня помнит?

– Да-да, все отлично! – успокаиваю его я.

– Пойдем, Внукокел, – обнимает Кела за плечи Дедопол, – позавтракаем, а потом пойдешь к сестре.

Бабушка и дедушка ведут Кела с Колдером в кафе, я прошу их захватить и мне что-нибудь из еды: наконец-то ко мне вернулся аппетит.

– Хочешь, мы заберем мальчиков к себе на пару дней? – предлагает Гевин.

– Да нет, спасибо! По крайней мере, не сейчас. Пусть останутся у бабушки еще на пару дней. Но не больше: не хочу, чтобы они долго пропускали уроки.

– Кирстен пойдет в школу в среду. Если твои привезут мальчиков во вторник, они могут пожить у нас, пока Лейкен не выпишут, – предлагает Шерри.

– Спасибо, ребята, – благодарю я их обоих.

В холл входит Эдди, на ходу вытирая глаза и всхлипывая. Гевин тут же вскакивает, берет ее под локоть и усаживает в кресло.

– Гевин, я же всего-навсего беременна! – закатывает глаза она. – Перестань обращаться со мной как с инвалидом!

– Прости, милая, просто я очень за тебя волнуюсь, – извиняется Гевин и целует ее в живот. – За вас обеих!

Эдди улыбается и чмокает его в щеку. Я рад, что мой друг наконец-то понял, что скоро станет папой. Знаю, впереди их ждет много сложностей, но, думаю, у них все получится. Может, нам с Лейк начать откладывать для них использованные звездочки? Вдруг пригодятся?

– Ну как там Лейк? – спрашиваю я.

– Отвратно, – пожимает плечами Эдди. – Но если учесть, что ей сделали операцию на мозге, то ничего удивительного. Я рассказала ей об аварии. Она расстроилась, узнав, что была за рулем, но я ее убедила, что она ни в чем не виновата. Хотя она все равно жалеет, что машину вел не ты, – тогда бы она могла свалить все на тебя.