Филиппа Грегори - Подкидыш

Фрейзе поверх крестьянских голов вопросительно посмотрел на Луку, тот кивнул ему, и он, спрыгнув со своей коренастой лошадки, подошел к опутанному сетями существу. Среди бесчисленных веревок с трудом можно было разглядеть непонятного зверька, скорчившегося и свернувшегося в клубок. Фрейзе заметил, как на него сердито глянул темный глаз, как злобно оскалились маленькие желтые зубы. Двое или трое крестьян протянули ему концы веревок, и Фрейзе привязал по одной к двум свободным лошадям.

– Ну вот, – сказал он ловцам, – только ведите лошадей осторожно, под уздцы. Вы, кажется, говорили, что до вашей деревни мили две ходу?

– Скорей, полторы, – сказал тот, что рассказывал им про оборотня. Лошади испуганно всхрапнули, когда опутанное сетями существо вдруг испустило протяжный вой. Затем крестьяне взяли коней под уздцы и двинулись по дороге, волоча беспомощную тварь за собой. Порой неведомый зверь начинал конвульсивно дергаться и кататься по земле, и тогда лошади ржали от страха, а крестьяне натягивали поводья и, как могли, старались успокоить бедных животных.

– Темное дело, – сказал Фрейзе Луке, когда они следом за крестьянами въехали в деревню и увидели, что и другие ее жители собираются возле дороги, вооружившись заступами, топорами и цепами.

– Как раз это дело нам и поручено расследовать, – объявил вдруг брат Пьетро. – Я, как всегда, буду делать записи и начну готовить отчет, а ты допросишь свидетелей. Прежде чем мы с этим оборотнем не разберемся, путешествие продолжать не сможем. Ты должен выяснить, есть ли реальные свидетельства того, что это оборотень, то есть полузверь-получеловек, и решить, стоит или нет лишать его жизни с помощью серебряной стрелы.

– Я должен это решить? – с сомнением в голосе переспросил Лука.

– Ну конечно, ты же следователь, – напомнил ему брат Пьетро. – Нам необходимо понять, что за страхи царят в этих местах, и пресечь возможное проявление дьявола. Начинай расследование, брат Лука.

Фрейзе, Изольда и Ишрак выжидающе смотрели на Луку, и он решительно откашлялся.

– Я послан самим папой римским для проведения в вашей деревне расследования и для выяснения всевозможных нарушений, которые столь часто возникают в христианском мире, – громко и внятно сказал он, обращаясь к жителям деревни. По толпе пробежал шепоток: люди поглядывали на Луку заинтересованно и с уважением. – Я осмотрю эту тварь, опрошу свидетелей, а потом решу, как с ней поступить, – продолжал Лука. – Каждый, кому это чудовище нанесло какой-либо вред, каждый, кого оно даже просто напугало, и каждый, кто знает о нем что-либо важное, – пусть все приходят ко мне в гостиницу, чтобы дать свидетельские показания, которые, разумеется, должным образом будут записаны. Через день или два, надеюсь, мы сможем вынести окончательное решение по этому вопросу, о чем и сообщим вам.

Фрейзе, выслушав речь Луки, удовлетворенно кивнул и спросил у одного из тех, что вели в поводу лошадей:

– А где эта ваша медвежья яма?

– Да во дворе гостиницы, – отвечал тот, мотнув головой в сторону больших ворот, за которыми виднелся просторный конюшенный двор. Несколько крестьян бросились вперед и настежь распахнули ворота перед приближающейся процессией.

Оказалось, что почти под самыми окнами гостиницы построена настоящая и довольно большая арена. Туда раз в год, на праздник, бродячий фокусник приводит на цепи ручного медведя, и вся деревня заключает пари, скольких собак медведь прикончит во время притравы и как близко к горлу зверя сумеют подобраться самые храбрые псы. После чего хозяин медведя обычно объявляет, что представление окончено, и возбужденная толпа начинает расходиться, рассчитывая на столь же увлекательное зрелище в следующем году.

В центре площадки был вкопан прочный столб, к которому медведя во время притравы приковывали цепью за заднюю лапу. Сама площадка была со всех сторон обнесена высоким и плотным частоколом почти такой же высоты, что и окна на втором этаже гостиницы.

– Эти оборотни здорово прыгать умеют, – сказал один из крестьян. – Всем это известно. Да только наша стена достаточно высока, чтоб и самого дьявола удержать.

Крестьяне отвязали от лошадей веревки и потащили опутанное сетями существо к медвежьей яме. Оно при этом ожесточенно сопротивлялось, явно пытаясь вырваться, и двое крестьян принялись подкалывать его сзади вилами, заставляя двигаться вперед. Несчастная тварь выла от боли, скалила зубы и дергалась в сетях.

– Вы что же, собираетесь его освободить, а потом спускать в медвежью яму? – громко осведомился Фрейзе.

Ответом ему было молчание. Совершенно ясно, никто этого заранее не продумал.

– А мы его так туда спустим, пусть сам выбирается из сетей как хочет, – предложил кто-то.

– Нет уж, я к нему и близко не подойду, – сказал другой крестьянин.

– Если он кого укусит, так тот сам оборотнем станет, – боязливо заметила какая-то женщина.

– Даже от его дыхания умереть можно! – поддержала ее вторая.

– А если он твоей крови попробует, так будет на тебя охотиться до тех пор, пока своего не получит, – высказался еще кто-то.

Брат Пьетро, Лука и обе женщины тем временем зашли в гостиницу и спросили, есть ли свободные комнаты и места в конюшне для лошадей. Лука попросил накрыть им стол к обеду в том помещении, которое окнами выходит на медвежью яму, а сам сразу же подошел к окну. Он увидел именно то, что и ожидал: его слуга Фрейзе уже стоял в пресловутой медвежьей яме, а неведомое чудовище возилось в сетях у его ног. Ну еще бы! Разве мог Фрейзе бросить живое существо – пусть даже и оборотня, – которое оказалось совершенно беспомощным в руках ненавидящих его людей!

– Принеси-ка ему ведро воды – пусть вдоволь напьется – да приличный кусок мяса, чтоб поел, когда сумеет освободиться, – сказал Фрейзе гостиничному конюху. – Неплохо бы и каравай хлеба прихватить – вдруг ему понравится?

– Какой там хлеб! Ведь это чудовище прямиком из ада сюда явилось! – запротестовал конюх. – Не стану я ему прислуживать! Даже не подумаю в эту яму спускаться! А если оно на меня дохнет?

Лука, наблюдавший за всем этим, решил, что Фрейзе станет спорить с конюхом, но этого не произошло. Фрейзе лишь кивнул в знак согласия и сказал:

– Ладно, так и быть, я сам его покормлю. Неужели ни в ком из вас нет ни капли сострадания к этой твари? Нет? Значит, смелости у вас хватило только на то, чтобы его поймать и мучить, а чтоб покормить бедолагу, так вас нет? Ну что ж, я сам ему какой-никакой обед раздобуду. Пусть он хоть глоток воды да кусок мяса получит, когда из ваших бесконечных узлов выберется и немного в себя придет после того, как вы его по дороге полторы мили волоком тащили.