Кэтрин Николас - Поиск

Наконец, Рейв поднимает руку вверх, пытаясь всех успокоить. Но, черт, от этого стало только хуже. Визг стал громче и просьбы Рейву взять их стали долетать до моих ушей.

Поднимаю голову вверх, к софитам, что бы помолиться и что бы все эти голодные пираньи взяли и замолчали в один момент. Но кто там меня слышит. Ничего не происходит. Мы с Машкой вновь переглядываемся, задумываясь, чего парни ждут.

– Рейв скоро все?! – сквозь этот шум обращается к Рейву Хоук, стуча палочками друг о друга.

– Давай подождем, – говорит Рейв в микрофон, полуобернувшись к барабанщику. – Тем более, нам все-таки заплатили за время, а не за песни. Я не против тупо стоять и получать деньги.

И тишина. Мне больше непонятен тот факт почему все замолчали. От слов Рейва или просто от того, что он заговорил. Хотя, мне самой также непонятно. Я в шоке. И сразу от всего. Я не ожидала, что его голос будет вживую еще лучше, чем когда я слушала его тысячи раз на телефоне или компьютере. А также от его слов. Он это серьезно? Или это специальный прием, что бы все заткнулись?

– Ну вот, – удовлетворенно говорит Рейв, улыбнувшись. Боже, до чего же у него шикарная улыбка с ровными белыми зубами. На этот раз никаких визгов нет. Все в ожидании концерта. – Мы можем играть?

Со всего зала до нас стали долетать изумленные бормотания и перешептывания.

– Примем это за «да»? – вновь говорит Рейв, обернувшись в остальным членам группы. Те ему в ответ кивают.

А затем начинается то, чего все так долго ждали. Звучат удары палочек, первые аккорды гитары, а затем, уже полноценная мелодия знакомой песни «Раскаянье». И вот, то, что мы с Машкой ждали. Звучит хриплый голос Рейва. Он словно сладкая карамель растекается по залу, давая ощутить всю сладость каждому. Я в ступоре, не обращая внимания ни на какое оживление людей, стою на месте, полностью поглотившись мелодией и словами. Голосом Рейва.

«Раскаянье». Песня о любви, верности и потере. Песня о том, что мы осознаем важность вещей и людей только после того, как потеряем их. История парня, любящего всем сердцем девушку из соседнего дома. О том, как он верно любил ее, со стороны наблюдая за ее мимолетным счастьем с другими. Как втайне провожал ее до дома. Как, скрываясь за углом, оставлял для нее букет цветов под дверью с любовными стихами. И как она даже не подозревала о его существовании. Пока однажды не получила прощальное письмо. Письмо от него. Полное ласки и любви письмо от того, кого не замечали годами. От того, кто совсем недавно умер от рака, так и не познав взаимной любви. Раскаянье девушки на могиле парня о том, что не заметила, не полюбила, не ответила.

Эта песня голосом Рейва поражает в самое сердце. Заставляет испытать те же чувства, что и тот парень, которому так и не ответили взаимностью. Кто так и не дождался своей любви. На моих глазах появляются слезы, которые мне едва удается сдерживать. И почему он выбрал именно эту песню? Почему они начинают концерт с самой грустной песни их последнего альбома?

Но в конце концов она заканчивается протяжным пением Рейва и зал вновь взрывается криками и визгами, стоявшая тишина завороженных пением солиста исчезла, словно ее и не бывало прежде.

Слава Господи, последующие песни довольно веселые, все еще немного мрачные и полные энергетики самой группы, но отличающиеся от «Раскаянья». Зал постепенно оживает, двигается в ритме «В огне», уже веселый и пытающийся забраться на сцену к своим кумирам, но постоянно оттесняемые близстоящими охранниками.

Мы с Машкой также медленно принимаемся улыбаться от уха до уха и двигаться, пытаясь ни на один миг не отводить взгляда от парней на сцене. Я нахожусь, словно в прострации. Далеко от этого мира. Полностью поглощенная их музыкой.

А затем, на последней песне, которая в такт группе называется «Пламя», происходит долгожданное огненное шоу. То самое шоу, без которого не обходиться ни один их концерт. И благодаря которому их узнал мир.

С протяжным криком Рейва и долгими звуками гитар, Хоука и его барабаны обволакивает высокий круг огня. Затем Фроста, Винда. И в завершении самого Рейва. Весь зал замирает от шока. Кажется, будто пламя вокруг парней танцует вместе с музыкой. А потом, пламя в один момент гаснет оставляя за собой только густой туман. Когда он рассеивается, по клубу проходит слаженный вздох. Парни исчезли. Растворились в собственном огне, оставив по себе лишь дым. На стене за барабанами и прочей аппаратурой только ярко горят в огне буквы «В огне».

Но, вся музыка и все волшебство рано или поздно заканчивается. В нашем с Марией случае все закончилось в тот момент, когда обезумевшая толпа просила парней «В огне» исполнить на бис. Входная дверь в клуб резко отворилась с лязгом ударив по стене. В шоке обернувшись, я едва не ругаюсь вслух. В дверях клуба, с разъяренным видом, с бешеным огнем в глазах стояла Олька, – сестра Машки, – вместе со своими гламурными подружками.

– ГДЕ ВЫ, СУЧКИ МЕЛКИЕ!! – прогрохотал на весь клуб ее голос. Зал, всего несколько минут назад просивший парней «В огне» вернуться на сцену, заполнили тревожные перешептывания.

– Кажется, нам пора, – проговорила Машка, делая несколько шагов назад.

– Ага, – ответила я, пытаясь не отставать от подруги. Вся эйфория от концерта и огненного шоу медленно падала в Тартар, оставляя по себе лишь ужас от предстоящей участи от рук озлобленной блондинки и ее подружек.

Шустро развернувшись, мы с подругой бежим в совсем противоположную сторону. Подозреваю в сторону запасного выхода. Не имея понятия, как мы отсюда выберемся, бежим вперед, ведомые только желанием жить.

Нам в спины доносится яростный крик Ольки, который только ускоряет наш бег. Мы заворачиваем за угол в длинный темный коридор с кучей дверей без табличек или указательных знаков.

– Стоять! – летит нам вслед мужской крик, а затем слышится возня, голоса людей. Теперь нас, кроме озлобленной блондинки, преследует еще и вооруженная охрана в виде амбалов, с мой шкаф ростом.

– Быстрее, – подгоняет меня Машка.

Мы бежим дальше по коридору. Некоторые двери закрыты, а другие нет. Но времени проверять все у нас нет. Надо срочно где-то укрыться и переждать, пока опасность пробежит мимо нас. В прямом смысле этого слова.

– Куда мы, по-твоему бежим? – спрашиваю, пытаясь не отставать от подруги. Легкие горят от задышки, – а мне Эдик говорил, бегай по утрам, – но кто там слушал.

– Давай сюда, – Машка открывает первую попавшуюся дверь. Забегаю в темное помещение, с одинокой лампой в углу.

– Вот и все, – захлопываю дверь, прижимаясь к ней спиной. Подруга стоит передо мной, пытаясь отдышаться.

– Ты уверена?

– Естественно нет, – отвечаю незамедлительно. Ужас медленно вытесняется гневом. – Я в ужасе! И в шоке.