Энн Петцольд - Когда мы падаем

Нет. Вот уж чего точно делать не стоит.

Но ведь хочется!

– Аргх!

Да я вообще не переставала бы с ним общаться, если уж о моих желаниях речь зашла.

Снова подняла телефон, набрала ответ и опять удалила. Чжэ Ён тоже так мучился перед тем, как мне написать? Снова и снова пытался подобрать нужные слова? И так же нервничал, нажимая «отправить»?

Я:Тебе и правда не стоит писать мне.

Сообщение ушло, я тут же спрятала телефон под подушку и встала. Нашла взглядом на ночном столике часы. 10:30. Не успела я подумать, мозг сам высчитал разницу часовых поясов. В Японии ночь. Половина второго. Он уже спит? Или готовится к концерту? А может…

Телефон под подушкой глухо завибрировал. Я посмотрела на кровать, еще секунда ушла на борьбу с собой. Смотреть? Может, не надо?

В конце концов я сдалась. Упала на кровать и, задержав дыхание, вытащила телефон.

Чжэ Ён:Я каждый день думаю о тебе.

В ушах зашумело. Будь последние несколько месяцев очередным наброском в моем скетчбуке, я сейчас схватилась бы за ластик и все стерла. Чтобы начать сначала. Тогда я вела бы себя осторожнее. А может, и вовсе не пошла бы на ту премию и не стала бы с ним знакомиться. Но прошлое не изменить.

Я перечитала сообщение, потом еще раз, в горле встал ком. Эти слова… Мне так хотелось услышать их от него. Но вот они, черным по белому передо мной, и от этого так больно, что перехватывает дыхание. Почему он написал именно сейчас, когда я, наконец, почувствовала, что могу двигаться дальше?

Я:Это нечестно.

Я:Нельзя заявлять такое, зная, что я не могу сказать в ответ то, что ты хочешь услышать.

А я бы хотела сказать.

Я:Пожалуйста, не пиши мне больше.

Обеими руками, вцепившись в телефон, я смотрела на отправленные сообщения. Какая-то часть меня отчаянно надеялась, что он проигнорирует мои слова и ответит. Как он там? Чем занят? Как проходят концерты? Ладят ли они с ребятами из группы, несмотря на произошедшее?

Полчаса. В ответ тишина. И как бы мне ни хотелось списать его молчание на разницу часовых поясов, очевидно, он просто выполняет мою просьбу.

Я попыталась найти плюсы: переписка оказалась настолько короткой, что можно притвориться, будто ее вовсе и не было. После недолгих колебаний я так и сделала, уговаривая себя, что все к лучшему. Так хотя бы никто не пострадает еще больше. Но за этими отговорками я вместо того, чтобы пойти в душ и начать собираться навстречу новому дню, обнаружила себя за письменным столом. С листом акварельной бумаги и карандашом в руках. Акварель я уже давно забросила, но сейчас мне показалось правильным достать именно эту бумагу. Я бездумно чертила линии, сводя их в единую картину. Мэлькнула мысль включить аудиокнигу, но и эту идею я отбросила, позволив себе с головой уйти в рисование. Меня радовала царящая в квартире тишина: Мэл после визита к родителям Джоша будет поздно – и это если перед этим не решит заехать на работу, Лив уже ушла.

Только дорисовывая в верхнем углу листа невзрачную сову, я вынырнула из своих размышлений и… увидела перед собой Хогвартс. Не детальный, пока только грубые очертания величественной школы чародейства и волшебства и водную гладь расстилающегося перед ней озера. Замок выглядел не так, как в фильмах. Башни казались не такими острыми, яснее проглядывались очертания классического замка. Но это, несомненно, Хогвартс!

Отложив карандаш, я взлохматила непричесанные волосы. Затем откинулась на спинку стула и, глубоко уйдя в мысли, покрутилась на нем. Не хочу копаться, почему в голове снова всплыл злосчастный «Гарри Поттер». И так все ясно.

Пусть я впервые прочитала серию всего несколько месяцев назад, я сильно привязалась к ней. Столько теплых воспоминаний, которые продолжают меня радовать. Как же здорово, что мама с папой с детства читали нам сказки, и я снова и снова могу обращаться к ним. А если не складывается со словами, то в моем распоряжении миры, которые я создаю своими руками, – достаточно всего лишь карандаша…

Это чувство согревало меня изнутри, и я весь день цеплялась за него, не позволяя себе упасть в круговерть мыслей о Чжэ Ёне. Мне даже плюс-минус удавалось. С помощью работы и Эрин, своими сообщениями время от времени нарушающей мое уединение.

Однако как же я радовалась, идя вечером домой. Радовалась и нервничала. Поначалу из-за тех сообщений от Чжэ Ёна. Но стоило подняться на наш этаж, и все померкло на фоне беспокойства – как же теперь вести себя с Лив? Вчера мы общались почти как раньше, но в одночасье забыть обо всем произошедшем и начать заново, как будто и не было последних недель? Звучит нереально.

Но, войдя в квартиру, первым делом я увидела не, как обычно, закрытую дверь в комнату младшей сестры. А саму Лив посреди гостиной на диване. Тихо работал телевизор. Стоило мне подойти ближе, она перевела на меня взгляд, и я замерла – ноги будто сами почуяли мучившую меня неуверенность. Между нами все по-старому? Я могу спокойно заговорить с ней, подсесть на диван или лучше пока не трогать?

Краем глаза я углядела знакомую злодейку на экране и, как за соломинку, уцепилась за нее.

– Смотришь «Русалочку»?

– Ага, хочешь присоединиться?

– Ну, если можно.

Лив махнула рукой и переползла поближе к краю дивана, чтобы мне было где сесть. Я устроилась рядом с ней, все еще слегка напряженная, но жутко довольная, ведь мы снова проводим вместе время. В конце концов, Лив не против, что я тоже здесь. Постепенно я расслабилась. Хоть мультик нами давно засмотрен до дыр, мы продолжали следить за происходящим на экране. Однако Лив продолжала периодически лазить в телефон.

– Может, нам еды заказать? – наконец, спросила она.

Я кивнула:

– Пицца?

В ответ она открыла приложение доставки в телефоне.

Пока мы кусок за кусочком уничтожали пиццу, было не до разговоров. Но вот остались только обгрызанные корки, повисла тишина. Интересно, Лив, как и меня, гложут сомнения, и она не уверена, о чем теперь говорить? Какие темы безопасны, какие нет… Тем временем, пока я пыталась навести порядок в мыслях, ее внимание кочевало от «Русалочки» к телефону и обратно. Мне хотелось просто наслаждаться проведенным с сестрой временем, но очевидно – между нами еще не все гладко. Над шутками друг друга мы смеялись чуть тише обычного, переговаривались тоже осторожнее. Да и слова Чжэ Ёна все крутились в голове. Мне почему-то казалось, будто я сделала что-то запретное, хотя ничего толком ему не написала. А как отреагирует Лив, если узнает? Что скажет Мэл?

Титры «Русалочки» давно кончились, и тут я ощутила на себе взгляд Лив. Она задумчиво глядела на меня, приоткрыла было рот, но ничего так и не сказала. Я уже хотела прийти на помощь ее борьбе с нерешительностью, как она, наконец, совладала с собой.