Керриган Берн - Как влюбиться в герцога за 10 дней

Она вскочила на ноги даже раньше, чем он. Воображение тут было ни при чем. Пистолет действительно был нацелен ему в грудь. Александра, не выпуская его, попятилась.

– Я доберусь отсюда до замка сама.

– Но я хотел бы убедиться, что вы в безопасности…

– Глупости. – Ее красивое лицо исказила гримаса презрения. – Что скажут люди, если я появлюсь в замке без компаньонки с вами, а завтра вы объявите о своей помолвке? Моя репутация погибнет. Ваша свадьба тоже.

В обычный день Пирс бы решил, что она начиталась мелодрам. Но сегодняшний день можно было назвать каким угодно, только не обычным. Накануне вечером она вступила в схватку с перепуганным жеребцом, сегодня ее едва не подстрелили, после чего она чудом не свалилась со скалы. Если говорить честно, ей еще мог угрожать страстный поцелуй жениха лучшей подруги.

Все-таки он ублюдок.

– Хорошо, леди Александра. Я провожу вас, оставаясь на расстоянии.

Она встретила его медовую покорность уксусом.

– Вы можете называть меня доктором Лейн, – заявила она, погрозив ему дулом пистолета, как пальцем.

Пирсу оставалось только поднять руки.

– И… и… спасибо. – Это было сказано скорее через силу, чем вежливо. Потом Александра развернулась и зашагала прочь, чеканя шаг. Такой поступи позавидовал бы кадровый пехотинец.

Пирс проводил ее взглядом, не в силах забыть, как их тела соприкасались на мягкой траве. Ее уход никак не повлиял на состояние его мужского естества. Как-то нехорошо возвращаться в конюшню с привязанным к седлу бандитом и возбуждением.

Александра Лейн. Ее имя будет преследовать его до конца жизни.

– Если ты не будешь сидеть спокойно, я тебя уколю, – предупредила Александра, вооруженная заколками для волос, украшенными яркими рубинами.

– Все-все, я уже почти закончила, – заверила Франческа. Она подняла ногу и уперлась коленом в бедро Сесилии, заставив подругу удивленно вскрикнуть.

Франческа еще раз – последний – потянула шнурки корсета Сесилии и, наконец, завязала их с расторопностью моряка, швартующего судно к причалу.

Это была их давняя привычка – заменять друг другу горничных, одеваясь к вечеру. В это время они могли свободно говорить.

Сесилия провела ладонями по своей новой, изрядно уменьшившейся фигуре. Особенно ее впечатлила талия, ставшая на несколько дюймов тоньше.

– Очень туго, – сообщила она. – Мне придется весь вечер разговаривать шепотом.

– Давай немножко ослабим, – с готовностью предложила Александра.

– Нет! – На лице Сесилии расцвела торжествующая улыбка. – Мне очень нравится.

– И мы не можем свести на нет мои титанические усилия, – сказала Франческа и направилась к окну. Александра успела вовремя схватить подругу за плечо и воткнуть заколку на место. Прическа получилась восхитительная.

– Ты зря расстраиваешься, Сесил, у тебя очень привлекательная фигура. – На Александре не было корсета, но его отсутствие с успехом компенсировал покрой платья, которое имело такой плотный многослойный лиф, что ее груди были вжаты в грудную клетку. – Не думаю, что ее следует улучшать так радикально, чтобы ты весь вечер чувствовала дискомфорт.

Александра заметила скептические взгляды, которыми подруги окинули ее платье, думая, что она не видит. Они воздержались от комментариев, поскольку понимали, что таков ее выработанный годами способ не привлекать мужских взглядов.

– Если я не смогу дышать, то не задержусь у стола с закусками. – Сесилия примерила турнюр и полюбовалась на свои пышные бедра. – Сегодня мне хочется выглядеть безупречно.

– Не понимаю почему. – Франческа с помощью Александры надела через голову ярко-красную юбку, не повредив прическу. – Если все пойдет по плану, это будет не маскарад в честь помолвки, а разоблачение заговора с целью убийства.

– Если мы найдем какие-нибудь улики в покоях герцогини, ты хочешь немедленно их обнародовать? – спросила Александра. – Сегодня?

– Да.

Услышав ответ подруги, как всегда энергичный и уверенный, Александра задумалась.

– Ты уверена, что это разумно? – Она представила себе лицо герцога, обветренное и покрытое шрамами, на котором застыла гримаса ярости. Ведь его семейство обесчестили в его же родовом гнезде.

Что-то в намеченном подругой сценарии ей не нравилось и пугало.

Впрочем, с какой стати это ее тревожит? Особенно если Редмейн – средоточие зла. Но если нет? Разве должен один человек отвечать за злодеяния членов своего семейства?

Она не могла не думать об очаровательном скромном мужчине, который шел рядом с ней по скалам, о его манере держать себя, о его уме и остроумии. При взгляде на него легко можно представить себе Ужас Торклифа. И вовсе не из-за шрамов, а из-за насилия, на которое он был способен. Он двигался и держался, как хищник, ступающий по своей земле. Земля действительно принадлежала ему. А вот был ли он хищником?

– Чем скорее выяснится причастность Редмейна или Рамзи, тем меньше станет вероятность повторения вчерашнего инцидента, – проговорила Франческа, повернувшись спиной к Сесилии, чтобы подруга застегнула лиф ее платья. – Если мы обнародуем правду, то окажемся в большей безопасности, чем если станем мстить тайно.

– В свете последних событий я склонна согласиться. – Сесилия кивнула. Ее роскошные волосы, уложенные в замысловатую прическу с помощью фиалковых лент и перламутровых гребней, казалось, грозили вот-вот рассыпаться по плечам. На это и был расчет. У всякого, кто взглянет на эту потрясающую прическу, возникнет желание вытащить гребень или заколку и закрепить ее понадежнее. – Если с нами что-то случится после разоблачения, вина автоматически ляжет на Редмейна или Рамзи.

– Совершенно верно. – Франческа закончила расправлять юбки Сесилии – каскад блестящего шелка. – И поскольку очевидно, что целью стрелка была я, очень важно действовать быстро.

Накануне утром Александра, вернувшись в замок, сразу нашла подруг. Она рассказала им о записке, найденной герцогом в кармане стрелка, и об их разговорах.

Она намеренно не упомянула о физической стороне их общения, хотя не желала даже думать почему. Ведь речь шла всего лишь о падении. Так почему она не может заставить себя говорить о нем?

Потому что он обнимал ее? Потому что в какой-то момент, глядя на его лицо, обожженное чужеземным солнцем, и на ужасные шрамы, она увидела… Что?

Усталость. Нет. Осторожность.

Нечто знакомое было в его глазах, синих, как небо, и яростных, словно море. А еще они были усталыми и ранимыми.

Когда он неосознанно тронул кончиком языка шрам, изуродовавший губу, неуверенность этого движения что-то изменила в ее душе, пробудила в ней нежность – эмоцию теплее, чем жалость, и мягче, чем любопытство. На какой-то миг она овладела ею, и Александра забыла, что должна бояться.