Паскаль Лене - Блеск и нищета Жанны Дюбарри

Из всех описаний и рассказов о нашей героине я выбрал отрывок из « Мемуаров » госпожи Кампан [85] Мадам Кампан, урожд. Луиза Анриетта Жене (1752–1822) – дочь первого чиновника в Министерстве иностранных дел. Она знала английский, итальянский языки, умела петь и хорошо читать. Репутация воспитанной девушки позволила ей в пятнадцать лет занять должность чтицы при дочерях короля. Спустя три года после этого ее взяла к себе на службу дофина Мария Антуанетта, сделав своей подругой и доверенным лицом. Анриетта вышла замуж за Пьера Бертолле-Кампана, придворного офицера Марии Антуанетты. Таким образом, чета Кампанов полностью посвятила себя служению королеве. Пережив годы террора, мадам Кампан в 1807 году была назначена директрисой дома в Экуане, где организовала обучение девочек из семей новой аристократии. Написанные ею «Мемуары» и «Воспоминания, портреты и истории» считаются одними из самых ценных документов о последних годах правления Людовика XV, о правлении Людовика XVI и начале революции. , который и предлагаю вашему вниманию. Точность описания, несомненная правдивость изображения говорят нам как о самой художнице, так и о ее модели. О Дворе конца правления Людовика XV и о последней любовнице Короля. Именно в таком «групповом портрете» Жанна вырисовывается наиболее четко просто по причине контраста с «фоном», чьи холодные тона резко отличаются от нежных и чувственных тонов нашей основной героини.

После кончины мадам де Помпадур Король жил один, поэтому враги герцога де Шуазеля не знали, в каком салоне и какими путями они могли бы подготовить и реализовать падение столь ненавистного им человека. Король имел отношения только со столь низкими женщинами, что использовать их для продолжительной интриги не представлялось возможным. (…)

Тогда было решено найти Королю любовницу, которая могла бы иметь свое общество и из ее салона можно было бы посредством ежедневных инсинуаций повлиять на давнюю привязанность Короля к герцогу де Шуазелю. Правда, мадам Дюбарри нашли среди довольно низкого класса. Ее происхождение, воспитание, привычки – все было вульгарным и постыдным. Но девицу выдали замуж за человека, чья родословная начиналась в четырнадцатом веке [86] …чье дворянство уходило корнями по меньшей мере в XV век. , и посчитали, что тем самым скандал замяли. Этой грязной интригой руководил победитель при Маоне [87] Административный центр острова Минорка. В 1756 году Ришелье овладел этой крепостью, которая была в руках у англичан. . Любовницу выбрали очень удачно, скрасив последние годы жизни мужчины, которому надоело величие, который устал от удовольствий и пресытился сладострастием. Казалось, что ум, таланты, очарование маркизы де Помпадур, ее редкая красота и любовь к Королю никогда не смогут возыметь воздействие на этого изношенного человека.

Ему нужна была некая Роксалана [88] Роксалана (ок. 1505–1558) – любимая жена султана Сулеймана Великолепного. Ее политические амбиции и желание посадить на трон своего сына заставили совершить многие преступления. с фамильярной веселостью, не уважающая достоинство монарха. Мадам Дюбарри до такой степени забыла о приличиях, что однажды пожелала присутствовать на заседании Государственного совета. Король проявил слабость и согласился. Она сидела на подлокотнике кресла и совершала ребяческие выходки, которые должны нравиться старым султанам.

В другой раз она выхватила прямо из рук Короля целую стопку еще не распечатанных писем, среди них она узнала письмо достойного графа де Брогли [89] Брогли, Шарль Франсуа де (1719–1781) – граф, посол в Польше, потом начальник тайной канцелярии короля с 1767 по 1773 год. Эта должность, дававшая доступ к кодированной дипломатической корреспонденции, была довольно опасной и, по общему мнению, придавала ему чрезмерную власть. Он был одновременно тенью, двойником и, следовательно, соперником министра иностранных дел. После назначения на этот пост д’Эгильона в 1771 году герцог, а потом и мадам Дюбарри перестали доверять Брогли, о чем свидетельствует здесь мадам Кампан. . Она сказала Королю, что этот противный Брогли плохо отзывался о ней, и хотела быть уверенной, что хотя бы в этот раз Король не прочел ничего плохого о ней. Король пожелал вернуть назад стопку писем, но фаворитка не позволила и заставила его два или три раза обежать следом за ней стол, стоявший посреди зада заседаний, а затем подошла к камину и бросила письма в огонь, где те и сгорели. Король пришел в ярость: он схватил свою смелую любовницу за локоть и выставил за дверь, не произнеся ни слова. Мадам Дюбарри решила, что попала в немилость. Вернувшись в свои покои, она два часа провела в сильном беспокойстве. Потом к ней пришел Король, графиня в слезах бросилась к его ногам, и он все простил.

(…)

Граф Дюбарри по прозвищу Плут и мадемуазель Дюбарри [90] Франсуаза Клер, или Шон. Мнение мадам Кампан, по крайней мере, тенденциозно, то есть ошибочно. Она приписывает слишком большое влияние Плуту, которое тот вовсе не оказывал на Жанну, разве только для того, чтобы добиться новых денег от короля, находившего очень неудобным этого ненасытного родственника. Что же касается Жанны, то она никогда прямо не встревала в политические дела, хотя время от времени каждый пытался ею манипулировать с этой целью. давали Жанне советы или, скорее, подсказывали ей замыслы маршала де Ришелье и герцога д’Эгильона. Иногда они даже заставляли ее действовать в нужном направлении при принятии важных политических решений. Под предлогом того, что паж, который сопровождал Карла I в изгнании, носил фамилию Дюбарри или Бэрримор, в Лондоне для графини Дюбарри был куплен прекрасный портрет, сегодня он находится в нашем Музее. Мадам Дюбарри повесила его в своем салоне, а когда увидела, что король в таком гневе, что готов разогнать парламент и сформировать другой, названный позже парламентом Мопо [91] См. приложение I, с. 356, и приложение IV, с. 367. , посоветовала ему взглянуть на портрет короля, который пошел на уступки своему парламенту.

«Мемуары» мадам Кампан, где дается этот настолько лишенный снисходительности портрет Жанны, были написаны после страшных событии[у стоивших жизни ей и многим ее врагам. Но все же ни время, ни смерть дорогих ее сердцу людей, что могло бы примирить давних противникову не уменьшили враждебности автора мемуаров к Жаннеу жертве предрассудков «этой страны». В последние годы существования монархии при Дворе царствовали роскошь и при этом ужасная мелочность.

Из трех рассказанных историй: о заседании Совета, о брошенных в огонь письмах, о покупке портрета Карла I, по меньшей мере, первая и третья соответствуют истине. Ложь, недоброе отношение видны в освещении фактов, но не в изложении событий. Летописец более доброжелательный или просто более объективный, чем мадам Кампан, подчеркнул бы тот факт, что, в отличие от Помпадуру которая лезла во все дела и утверждала, что правит страной от имени Короля, Жанна присутствовала на заседания Совета просто потому, что они часто по желанию Короля проходили в ее покоях. Она не высказывала на них никаких мыслей и суждений, способных повлиять на политику. Пусть фаворитка вела себя смешно, пусть неловко пыталась привнести в них некую веселость, но разве этот промах настолько непростителен, что о нем стоит говорить спустя десятилетия?