Джудит Макнот - Чудо любви (сборник)

Протянув к ней руку, он сказал:

– А не поискать ли нам более подходящее местечко для… э-э-э…

– Моего позора? – пришла она к нему на помощь, и он на миг почувствовал легкое сомнение, которое тут же исчезло, не успев воплотиться во что-либо более определенное. Девушка встала, распрямила плечи, подняла голову и, решительно сделав шаг, словно королева, изрекла:

– Ну что ж, так тому и быть.

Он повел ее в глубь лабиринта, положившись на свою память, – было время, когда они с Валери по несколько часов плутали здесь, потеряв секретную тропинку. Когда они неторопливо продвигались по лабиринту, ему пришло в голову, что неплохо бы им познакомиться, но, когда Николас заговорил об этом, она заявила, что уже знает, кто он.

– А вас как зовут? – продолжал допытываться Дю Вилль, видя, что девушка не проявляет особого желания добровольно назвать ему свое имя.

Но где-то в затуманенном сознании Джулианы, околдованной призрачной нереальностью сегодняшней лунной ночи и присутствием красивого, влекущего к себе мужчины, все-таки восторжествовало чувство осторожности. Пытаясь выдумать себе какое-нибудь имя, она вдруг посмотрела вниз, на свое платье.

– Мария, – сказала Джулиана после секундного раздумья. – Вы можете звать меня Мария.

– Как Марию-Антуанетту? – пошутил Николас, удивляясь, зачем она лжет ему.

В ответ Джулиана жизнерадостно подняла левую руку, весело воскликнув.

– Пусть будут и волки сыты, и овцы целы!

И буквально через долю секунды остановилась как вкопанная.

– А куда мы идем?

– Ко мне в спальню.

Она мысленно перечислила известные ей возможности погубить свою репутацию. Во-первых, три танца с одним и тем же человеком. Во-вторых, позволить мужчине проявить свои нежные чувства. И наконец, находиться в комнате наедине с мужчиной. Итак – комната. Спальня. Джулиана одобрительно кивнула.

– Прекрасно, я думаю, вы об этом знаете больше, чем я.

«Сомневаюсь», – холодно подумал Николас. Они шли молча, но тишина была какая-то дружелюбная, умиротворенная, и Дю Виллю это очень понравилось. Она, видно, не чувствовала потребности в постоянной болтовне. И когда девушка наконец прервала молчание, он подумал, что она выбрала для этого правильный момент, хотя затронутая ею тема совершенно ошеломила его: в его богатом опыте общения с женщинами Николасу еще не приходилось обсуждать этот предмет. Девушка какое-то время шла, разглядывая землю у себя под ногами, потом подняла голову и глубокомысленно заявила:

– Я часто удивляюсь, глядя на червей. А вы?

– Признаться, сейчас уже не так часто, как раньше, – весело пошутил Дю Вилль, подавляя приступ смеха.

Обычно ему и за неделю не приходилось столько смеяться, как сегодня.

– Тогда послушайте, что я вам скажу, и попытайтесь ответить на мой вопрос, – предложила она серьезным тоном озадаченного ученого. – Если Бог создал их для того, чтобы они ползали по земле – что они и делают, – то почему у них нет коленей?

Николас остановился от неожиданности, с трудом сдерживая улыбку. Он повернулся к ней.

– Что вы сказали?

Она подняла свое ангельское личико с сияющими глазами, грудь ее заманчиво вздымалась, а алые губки послушно повторили:

– Я спросила: почему у червей нет коленей?

– Да, я так и понял.

Схватив девушку за плечи, он порывисто притянул ее к себе, охваченный внезапным желанием прижаться к этим нежным губам. Николас отпустил ее так же быстро, как и обнял, особенно не интересуясь, что выражает ее лицо – потрясение или просто укор. Решив, что обсуждать это не обязательно и нежелательно с той, которая согласна лечь с ним в постель в обмен на деньги, он шагнул в сторону и отвернулся.

И все же не удержался и несколько раз украдкой посмотрел на нее в темноте, чтобы оценить реакцию девушки. Увидев легкую растерянную улыбку, он успокоился.

Николас не был до конца уверен, что правильно нашел все нужные повороты тропинки, пока они не завернули за последний угол и он не увидел секретный выход, ведущий к боковому черному ходу в дом. Зная, что дальше им придется пройти несколько шагов на виду у гуляющей публики, хотя и на довольно безопасном расстоянии, Дю Вилль благоразумно встал слева от девушки – между нею и домом.

– Почему мы пошли быстрее? – спросила она.

– Потому что нас сейчас могут увидеть со стороны сада, – предупредил он.

Она оглянулась.

– Пусть у них тоже будут и волки сыты, и овцы целы, – провозгласила девушка, плавно поведя рукой вокруг. И весело воскликнула:

– Да будет так!

Николас почувствовал, что его плечи опять затряслись от неудержимого смеха, но ничего не сказал, чтобы не расхохотаться во весь голос.

В его спальне Джулиана села на маленький диванчик, обитый золотой парчой.

Будто во сне она наблюдала, как он медленно снял пиджак и развязал свой ослепительно-белый галстук. Тысячами колоколов бешено звенел в ее голове сигнал тревоги, вызывая слабость и головокружение. А может, это было воспоминание о его губах, внезапно прижавшихся к ее рту, отчего голова пошла кругом?

Она опустила глаза – сейчас это показалось ей самым подходящим к случаю, но вдруг внимание ее привлекло что-то внизу.

Освободившись от пиджака и галстука, Николас расстегнул ворот рубашки и направился к полированному столику, где был оставлен поднос со стаканами и графинами. Вынув пробку из графина с коньяком, он обернулся через плечо и хотел было спросить ее, не хочет ли она что-нибудь выпить, но то, что он увидел, заставило его недовольно нахмуриться и подойти к ней ближе. Девушка сидела на диване, но согнулась почти пополам и наклонилась к полу, что-то там рассматривая.

– Что вы делаете? – изумленно спросил Дю Вилль. Она ответила, не поднимая головы:

– У меня, кажется, что-то случилось с ногами, они куда-то делись.

– Что вы хотите этим сказать? – с раздражением спросил Николас. Ему пришло в голову, что почти все, что она делала и говорила в лабиринте, – скандальное и потешное одновременно, включая просьбу опозорить ее, – было скорее всего результатом опьянения или игры больной психики.

– А ну-ка встаньте! – резко сказал он, придав своему голосу нарочитую грубость.

Джулиана оцепенела от его тона и медленно выпрямилась. Ошеломленная такой переменой, она встала, как он приказал, не в состоянии поверить, что этот недружелюбный, прямо-таки грозный человек – тот самый, который только что шутил с ней и… и даже поцеловал.

Николас понял, что она совершенно поражена и сбита с толку. И с яростью, подогреваемой разочарованием и отвращением к своей собственной наивности, он язвительно произнес:

– Вы можете сказать хоть что-нибудь такое, чтобы я убедился, что вы в данный момент находитесь в здравом уме и твердой памяти?