Джудит Макнот - Рай

Мэтт, полностью одетый, если не считать галстука, который сунул в карман, звонил по телефону из кабинета.

– Какой у тебя адрес? – спросил он. Мередит объяснила, и он сказал в трубку, куда подать такси. – Я велел им приехать через полчаса, – продолжал он и, подойдя к журнальному столику, поднял забытый стакан с бренди.

– Могу я налить тебе что-нибудь еще? – спросила Мередит, вспомнив об обязанностях хозяйки. Вечер подходит к концу, и нужно все выполнить до конца, как полагается. Может, именно такой вопрос задала бы официантка, подумала она с иронией.

– Я бы хотел получить ответ на свой вопрос, – повторил он. – Что заставило тебя пойти на это?

Мередит показалось, что его голос звучит немного напряженно, но лицо Мэтта было совершенно бесстрастным. Она вздохнула и отвернулась, смущенно обводя пальцем инкрустацию на столе.

– Многие годы отец обращался со мной, как со скрытой нимфоманкой, а я, поверь, ничего не сделала, чтобы заслужить такое. Сегодня, когда ты заявил, что у него были причины стеречь меня, в мозгу словно взорвалось что-то. Кажется, я решила, что если меня считают потаскухой, следует хотя бы узнать, что это такое. И в то же время у меня возникла безумная идея наказать вас обоих – тебя и его. Хотела доказать, что ты был не прав.

Наступила зловещая тишина. Наконец Мэтт, покачав головой, резко ответил:

– Ты могла бы объяснить, что я не прав, просто сказав, что твой отец – злобный тиран и недоверчивый ублюдок.

Мередит в глубине души признала правоту его слов и смущенно посмотрела на Мэтта, гадая, был ли гнев единственной причиной, побудившей ее броситься в объятия Мэтта, или она просто использовала праведное негодование как предлог, чтобы отдаться сексуальному притяжению, исходившему от него. Использовала. Вот она, правда! Она чувствовала себя виноватой, потому что использовала мужчину, который ей действительно нравился, как орудие мести против отца.

В продолжающейся тишине Мэтт, казалось, взвешивал то, что сказала Мередит, и то, что осталось невысказанным, проникая в мысли, которые она таила даже от себя самой. И выводы, к которым Мэтт пришел, похоже, были довольно нерадостными, потому что он со стуком поставил стакан и взглянул на часы.

– Пойду подожду такси на улице.

– Я провожу тебя.

Вежливые фразы, которыми обмениваются двое почти незнакомых людей, всего час назад сплетавшихся на диване в страстных объятиях. Абсурдность происходящего больно обожгла Мередит, но она, закусив губу, молча выпрямилась и отошла от стола. В ту же секунду взгляд Мэтта остановился на ее голых ногах, вернулся к помрачневшему лицу и скользнул к разбросанным по плечам волосам. Босая, растрепанная, в длинном халате, Мередит совсем не походила на строгую светскую даму в вечернем платье. Прежде чем вопрос слетел с губ Мэтта, Мередит уже поняла, что он хочет узнать.

– Сколько тебе лет?

– Не так много, как ты думаешь.

– Сколько? – настаивал он.

– Восемнадцать.

Она ожидала нового взрыва, но вместо этого Мэтт долго, жестко разглядывал ее и потом сделал то, что не имело для Мередит никакого смысла. Подойдя к письменному столу, он написал что-то на листочке бумаги.

– Это номер моего телефона в Эдмунтоне, – спокойно объявил он, вручая ей листок. – Еще полтора месяца я буду там. Потом Соммерсы скажут, как связаться со мной.

После его ухода Мередит поднялась наверх, хмуро разглядывая клочок бумаги. Если таким образом Мэтт пытается предложить, чтобы она ему позвонила, с его стороны это грубо, невежливо и… просто нагло. И унизительно.

Всю следующую неделю Мередит опрометью бросалась к телефону, как только раздавался звонок, боясь, что это Мэтт. Лишь при воспоминании о той ночи лицо ее загоралось от смущения и хотелось поскорее забыть обо всем на свете.

Но к концу недели она уже совсем не желала этого. Как только угрызения совести и боязнь огласки улеглись, Мередит обнаружила, что постоянно думает о Мэтте, непрерывно воскрешая в памяти те моменты, которые старалась забыть. По ночам, уткнувшись лицом в подушку, она ощущала его губы на шее и щеках, с чувственной дрожью припоминала каждое нежное слово, которое он шептал ей.

Мередит думала об удовольствии просто идти с ним рядом и разговаривать, как тогда, на газоне в «Гленмуре», о том, как он весело смеялся, слушая ее рассуждения. Думает ли о ней Мэтт, а если да, почему не звонит?

Когда прошло две недели, а от Мэтта не было ни слова, Мередит поняла, что, возможно, совершенно не интересует Мэтта и он вовсе не находит ее соблазнительной. Она снова и снова перебирала в памяти все, что сказала Мэтту перед его уходом. Может, она чем-то оскорбила его и ее слова о том, почему она решила переспать с ним, ранили его гордость… Но Мередит сама себе не верила. Мэтью Фаррел наверняка уверен в собственной сексуальной притягательности, стоит лишь вспомнить о его двусмысленных намеках, когда они впервые танцевали. Нет, скорее всего он не звонит, поскольку решил, что она слишком молода и не стоит его внимания.

Теперь Мередит больше не желала ничего слышать о Мэтте. Кроме того, у нее должны были начаться месячные, задержка казалась слишком большой, и она уже жалела, что вообще встретила Мэтью Фаррела. Дни медленно текли, а в голове Мередит билась лишь одна ужасающая мысль: что, если она забеременела? Лайза была в Европе, и поэтому Мередит не к кому было обратиться за помощью или хотя бы посоветоваться. Она ждала, молилась, пламенно обещая Богу, что, если все обойдется, она и близко не подойдет к мужчине, пока тот не станет ее мужем.

Но либо Господь не прислушался к ее молитвам, либо был равнодушен к подкупу. Единственным, заметившим ее молчаливые терзания, был отец.

– Что случилось, Мередит? – не раз повторял он.

Не так давно ее единственной проблемой был выбор колледжа, теперь же все споры с отцом казались такими мелкими, не стоящими внимания.

– Все в порядке, – неизменно отвечала Мередит, слишком расстроенная, чтобы спорить с отцом из-за его поведения в «Гленмуре», и слишком занятая собственными бедами, чтобы вступать в новый поединок.

Прошло полтора месяца после встречи с Мэттом, а месячных так и не было. Теперь Мередит владел панический ужас. Пытаясь успокоить себя тем, что по утрам ее не тошнит, девушка все-таки решила отправиться к врачу и сдать тест на беременность.

Неожиданно в дверь спальни постучал отец. Мередит откликнулась, и Филип, переступив порог, протянул ей большой конверт с обратным адресом Северо-западного университета.

– Ты победила, – мрачно пробурчал он. – Не могу больше выносить твоего настроения. Учись в Северо-западном, если это так важно для тебя. Однако на уик-энды ты обязана приезжать домой, и это мое последнее слово.