Сьюзен Филлипс - Ну разве она не милашка?

Перед дверью классной комнаты мистер Берн остановился. Уинни упорно смотрела на уродливый коричневый кафельный пол. Но видела лишь старые черные мокасины, которые мистер Берн начищал каждый день.

– Насколько я понимаю, это твое, Уинни.

Она заставила себя поднять голову и сквозь пелену горечи увидела в его глазах знакомое высокомерие одновременно с добротой, которую никто, кроме нее, вроде бы не замечал.

Он протянул ей тетрадь.

Уинни так до конца и не поверила, что он возвращает предательское сочинение, но все же взяла тетрадь дрожащей рукой.

– С-спасибо.

Шугар Бет беспечно хихикнула.

– Мистер Берн, сначала вам бы следовало почитать, что написала Уинни. Все знают о ее талантах, но, бьюсь об заклад, вы и не подозревали, что она настолько творческая личность.

– Увидимся завтра на занятиях, Уинни, – бросил он, не глядя на Шугар Бет. – И ожидаю, что ты сумеешь выдавить из себя что-нибудь остроумное об этой занудной Эстер Принн [14].

Уинни утвердительно дернула головой и прижала тетрадь к груди. Но перед тем как отвернуться, мельком увидела лицо Шугар Бет, во взгляде которой сверкнула старая знакомая ненависть. Уинни точно знала причину этой ненависти. Той самой, которая всегда будет стоять между ними. Хотя у Шугар Бет было все, чего не имела Уинни: красота, популярность, самоуверенность и Райан Галантайн, – Уинни обладала тем единственным, чего так отчаянно хотела и добивалась Шугар Бет.

Любви их общего отца.

Уинни выбросила в мусор последние осколки и снова унеслась мыслями к еще одному событию того года, бесконечно более мучительному, чем разоблачение ее сексуальных фантазий, но тут же одернула себя и оглянулась на теперь уже взрослого Райана. Он завернул манжеты легкой голубой рубашки. Как ей нравились его запястья, форма рук, их изящество и сила!

Она стала его подругой, жилеткой, в которую он плакался в то лето, когда Шугар Бет бросила его и вышла за Даррена Тарпа. И хотя в его отсутствие Уинни не успела превратиться в лебедя, все же не была больше гадким утенком, и он это заметил.

Соблазнила его именно она, и Райан почти растерялся, обнаружив себя в постели с ней одним прекрасным днем, когда его родители были на работе. Поняв, что забеременела, она сначала боялась сказать ему, но Райан поступил как настоящий мужчина, женившись на ней. И даже сказал, что любит, а она притворилась, будто поверила. Но и тогда и сейчас знала, что его чувство к ней – всего лишь бледная имитация того, что он испытывал к Шугар Бет. И по сей день он ни разу не посмотрел на Уинни так, как смотрел когда-то на соперницу.

Она вытащила из шкафчика две керамические кофейные кружки и поставила на разделочный стол.

– Помнишь тот случай… когда Шугар Бет нашла мою тетрадь в спортивном зале и пыталась прочесть вслух.

Райан сунул голову в холодильник.

– У нас еще есть сливки и молоко?

– Посмотри за апельсиновым соком. Я… написала сексуальную фантазию о нас обоих.

– Правда? – Он наконец достал картонный пакет и, выпрямившись, улыбнулся жене. – Что за фантазия?

– Она не рассказывала?

– Черт, не помню. – Улыбка поблекла. – Это было сто лет назад. Ты слишком зациклена на том, что было в школе. – Райан с такой силой захлопнул дверцу холодильника, что чайная коробка восемнадцатого века, стоявшая наверху, угрожающе качнулась. – Не понимаю, почему тебя это так волнует. В конце концов, у тебя есть все. Френчменз-Брайд, несколько миллионов на трастовом вкладе, и даже фабрика когда-нибудь станет твоей. Зачем зря тратить время, думая о том, что случилось в школе.

– Я не трачу.

Ложь. Бессовестная ложь. Те трудные годы сформировали всю ее дальнейшую жизнь: интеллект, чрезмерное внимание к собственной внешности и даже отношение к обществу.

Кофеварка всхлипнула в последний раз. Райан вынул контейнер и стал наполнять кружки. Уинни поняла, что больше оттягивать нельзя.

– Сегодня в магазин приходила Шугар Бет.

Только жена могла заметить крошечную, пульсирующую на щеке жилку. Он наполнил кружки, вставил контейнер обратно и оперся бедром о стол.

– И что она хотела?

– Просто осматривалась. Вряд ли она знала, что это мой магазин.

Он любил кофе с молоком, но сейчас даже не открыл пакет.

– Парриш – маленький город. Рано или поздно вы должны были столкнуться.

Уинни стала мыть тарелки.

– На ней дешевый свитер. И выглядела она усталой. – С таким же успехом она могла повесить на шею табличку с перечислением собственных комплексов. – Но все так же красива. И стройна.

Райан пожал плечами, словно потеряв интерес к разговору, но по-прежнему пил черный кофе. Ей хотелось сменить тему, но она никак не могла придумать, что сказать. Может, он чувствовал то же самое, потому что отставил кружку и медленно обволок Уинни взглядом.

– Так как насчет сексуальных фантазий?

Она закрутила кран и вымучила улыбку.

– Мне было всего шестнадцать, поэтому все излагалось достаточно скромно. Но пожалуй, меня можно уговорить на кое-что более рискованное после того, как Джиджи уснет.

Он скрестил руки. Уголки идеально очерченных губ чуть приподнялись.

– Да ну?

Она обожала его улыбку, но сейчас ужасно устала, нервничала и хотела только одного – принять теплую ванну и свернуться в постели с книгой. Однако подошла к мужу и сунула руку между его бедер.

– Определенно.

Он слегка прикусил ее грудь.

– Впервые жалею, что у нас в доме почти взрослая дочь.

Она отняла руку и изобразила чувственное мурлыканье:

– Не позволяй мне забыть о своем обещании, слышишь?

– О, не позволю. Поверь, ни за что не позволю.

Он чмокнул ее в щеку и отступил.

– А пока что не мешало бы напомнить ее высочеству, что убирать кухню – ее работа.

– Спасибо.

После его ухода она завернула оставшийся бифштекс в пленку и сунула в холодильник, пока Джиджи не выбросила. Потом взяла кружку и понесла в кабинет. Нужно подготовить кое-какие бумаги для городского общества по благоустройству и позвонить насчет концерта, но Уинни подошла к окну и долго стояла, глядя в никуда.

Ей только тридцать два, слишком рано для полного угасания либидо. Стоило бы обсудить это с доктором, но Пол и Райан играли в одной футбольной команде и были одноклассниками.

– Как давно отсутствие желания стало проблемой, Уинни?

– Некоторое время.

– А поточнее?

Она могла бы солгать и сказать «год». Не так ужасно, как три… а может, четыре. Самое большее пять.

– Ты обсуждала это с Райаном?

Как может женщина сказать любимому мужчине, что все это время притворялась в постели? Райан не только оскорбится, но и озадачится. Он прекрасный любовник, совершенно лишенный эгоизма. Но они не с того начали. Уинни не хотела быть запасным вариантом, жалкой заменой Шугар Бет, поэтому пошла на все, прежде чем оказалась готова стать женщиной. И хотя он был более опытным партнером, она с самого начала утвердила себя в роли сексуального агрессора, и с тех пор так и повелось. Канва их отношений оставалась удручающе однообразной. Она всегда была к его услугам. И никогда не отказывала. Не отговаривалась головной болью. Не заставляла его просить и унижаться. Неизменно была преследовательницей. Райан неизменно оставался преследуемым. И как бы она ни любила его, все равно презирала и за это.