Дебора Смит - Счастье за углом

– А может, и так. Посмотри, чего ты уже добился, Томас. Теперь ты спишь пьяным в своей колымаге не чаще раза в неделю, а местные букмекеры понизили ставки на то, что ты покончишь с собой, до одного к ста. Не надо бы мне это говорить, но раньше ставки принимали один к пяти.

– Польщен.

– Если бы ты смог поговорить с тем, прошлым собой, с тем, кто едва доживал до конца дня, что бы ты ему сказал? Что помогло тебе выжить?

– У меня есть правило. Если рука дрожит, когда я поднимаю пистолет, который держу в хижине, то я недостаточно уверен. Сомнения могут испортить любой, даже тщательно продуманный суицид. Сложно сделать хороший выстрел трясущимися руками. Я не хотел облажаться.

Дельта медленно осела на спинку стула, приоткрыв рот от ужаса.

– Господи, – прошептала она.

Я кивнул.

– Ты сама спросила.

Она опустила плечи.

– Ну, слава Богу, что женщины в себя не стреляют.

– Нет, они глотают таблетки.

К концу этой фразы язык примерз у меня к зубам. Мы с Дельтой переглянулись.

– Кэти решила покончить с собой, – дрожащим голосом заключила она.

Я вытащил новый телефон из кармана джинсов. Джон приклеил к чехлу значок с перечеркнутой головой козла в красном круге.

И я набрал номер.

Время решать

Было уже за полночь. Я устала сидеть у бассейна и зашла в дом. Нет ничего лучше, чем потягивать шардоне за две сотни долларов прямо из бутылки. А теперь меня ждала пинта лучшего выдержанного бурбона. Южане всегда любили бурбон и добавляли его ко всему, что только можно. К сиропу от кашля, мятному сиропу, к настроению, когда приходила пора бунтовать. К магнолиям в лунном свете. Я была готова уйти, и бурбон – вместе с баночкой обезболивающего – был готов отправить меня в мир иной.

Волосы я тщательно причесала и уложила. Они наконец отросли настолько, чтобы спрятать мое искалеченное ухо, и я надежно закрепила темные кудряшки лаком для волос. Нанесла макияж, насколько позволяла уцелевшая часть моего лица. Мои знаменитые глаза казались большими и выразительными, пусть и покраснели от выпивки. Я надела свободную шелковую пижаму – темно-красную, цвета рубинов. А поверх нее – великолепный, в стиле кимоно, красный халат. Когда из морга просочатся подробности о моем самоубийстве, обязательно упомянут, как элегантно я выглядела. Геральд и его новая подружка не смогут затмить меня на моих похоронах.

– Cobarde! – бросила вбежавшая в спальню Бонита. Трусиха.

Моя доверенная домоправительница стояла посреди комнаты, плакала, но это не мешало ей быть в ярости. Она потрясла передо мной баночкой с таблетками. – Я нашла это в прикроватной тумбочке! Моя дочь умерла от передозировки! И вы это знаете! Как вы можете пытаться сделать с собой такое? Вы хоть думали, как больно будет тем, кто вас любит? Как вы смеете!

За все те годы, что она и Антонио работали на нас, Бонита никогда не рылась в моих вещах. Кто предупредил ее о таблетках? Никто не знал о моем тайнике.

– Их назначил врач, – сказала я.

– Что? Врачи уже несколько месяцев как перестали вам их назначать. – Она постучала ногтем по баночке. – Я же вижу здесь дату. Вы их прячете для… вы знаете! Ах, querita ! Миллионы монашек молятся за вас, но и они не отмолят, если вы наложите на себя руки!

– Епископанцы не попадают в ад. Нас отправляют в кантри-клуб.

– Значит, вы признаете. Вы собирались себя убить!

– Я хранила эти таблетки на случай мигрени.

– Мигрени? Ох, не лгите мне. Моя дочь мне лгала. Я должна была разглядеть все признаки. И должна была сделать это для моей дочери. – Бонита скрылась в ванной.

Я побежала за ней, но ноги у меня заплетались, пришлось хвататься за мебель. Услышав шум воды в унитазе, я снова крикнула:

– Мне их назначил врач!

Но было поздно. Я успела увидеть только стульчак и то, как моя смертельная доза уплывает в водовороте в Тихий океан. Бонита захлопнула крышку и развернулась ко мне.

– Я знаю, что вы можете купить еще, – мрачно сказала она. – Эти наркоторговцы разъезжают тут на «мерседесах», называют себя «друзьями» и предлагают таблетки в красивых упаковках, но они еще хуже уличных дилеров. Если вы с ними свяжетесь, мы с Антонио тут же уволимся. Мы уйдем.

– Вы не можете меня бросить! – всхлипнула я.

Она схватила меня за плечи и обняла.

– Мы не хотим бросать вас, querita. Но я не хочу однажды зайти в комнату и увидеть, что вы умерли от таблеток!

– Я просто хотела… прекратить боль.

– Я знаю, знаю. Ш-ш-ш. – Она помогла мне добраться до кровати, убрала книги и держала меня за руку, пока я устраивалась под одеялом.

– Но что мне делать с моей жизнью? – простонала я. – Я умею только служить украшением, и больше ничего. Я стала бояться всего и всех, кроме тебя и Антонио. Кто тебе подсказал искать таблетки в моей комнате?

– Я вам не скажу.

– Никто не знал. Никто.

– Кто-то мог догадаться. Друг, у которого тоже бывали мрачные мысли. Тот, кто знает, что значит отчаянье. Нельзя винить друзей за то, что они о вас беспокоятся.

Дельта? Но нет, она была самой радостной и спокойной душой во Вселенной. Нет, она никогда не думала о самоубийстве. Томас? Милый незнакомец, заботливый дедушка, который посылал мне фотографии закатов и цветов, витражных окон дома бабушки Нэтти? Томас, который говорил мне по телефону: Раньше я думал, что плохие вещи случаются только с другими людьми. Но это не так.

В его жизни была трагедия. Он знал, что такое отчаянье. Возможно, он знал меня лучше, чем я думала.

Томас.

Мой новый мобильный ожил в пять утра и выдернул меня из кошмара. Я задыхался в туче пыли, смотрел на руки, покрытые пеплом и застывающей кровью. И снова смотрел, как падают башни. Не в силах пошевелиться.

– Джон? – спросил я, поднося трубку к уху. – Что случилось?

К тому времени я уже стоял, голый, возле кровати. Енот и два опоссума выскочили из хижины, оставив на полу разворошенное мусорное ведро и пустые жестянки из-под тушенки. Жестянки блестели в холодном лунном свете.

– Томас? – спросил голос Кэти. – Это был ты, так ведь? Это ты вечером звонил моей домоправительнице. Ты сказал ей, что таблетки нужно искать в моей спальне. Ты понял, что я собираюсь покончить с собой.

Я резко вздохнул и провел ладонью по лицу.

– Судя по твоему голосу, я был прав. У тебя были таблетки. И ты собралась их принять. Верно?

– Прописанные врачом. Все совершенно легально. Ты не имел права пугать моих людей.

– Да? Смерть – это смерть, и не важно, от врача таблетки или от парня на углу.

– У меня нет суицидальных наклонностей.

– Еще как есть.

– Ты психолог?

– Нет, но я знаю, как хочется порой сдаться, плюнуть на все и умереть.