Дебора Смит - Счастье за углом

Его мрачный взгляд смягчился.

– Ты честный игрок. Спасибо тебе .

– А что, ты привык, что большинство женщин играет нечестно ?

– Ох, и это сразу после того, как мы помирились.

– Ладно, ладно. Обсудим гендерные вопросы как-нибудь в другой раз. – Томас задумчиво нахмурился, и я не удержалась от подколки. – Да, я знаю парочку умных слов. Я не училась в колледже, потому что зарабатывала миллионы долларов на съемочной площадке, но могу без ошибок написать свое имя и даже сосчитать до десяти без помощи пальцев.

– Кстати, о пальцах, ты так и собираешься все время носить перчатки? Не говоря уж о маске?

Он задел меня за живое. Я не была готова шутить с ним по поводу моих шрамов.

– Тебе пора идти, – тихо сказала я.

– Ты хоть раз после аварии выходила из дома с открытым лицом? Хоть раз?

Мой пульс зачастил.

– У меня… Проблемы с прессой.

– Больше нет. По крайней мере не здесь. Здесь безопасно. Ты среди друзей. И если ты не освободишься от…

Я начала пятиться.

– Я не дом, который ты можешь отремонтировать. Извини.

Он шагнул ко мне. И протянул руку.

– Парфенон. Римский Колизей. Колокол Свободы. Все они не идеальны, но от этого не менее интересны. Отдай мне маску, Кэти.

Ужас потек у меня по венам, расплавил кости. Сердце грохотало так, словно пыталось выпрыгнуть из груди. Я сделала еще два неуклюжих шага назад и подняла руки, защищаясь от него. Он не попытался меня схватить, не прыгнул вперед, просто сделал еще один шаг, упрямо протягивая руку.

– Сними маску, Кэти.

– Отойди от меня!

– Я знаю, что тебе хватит смелости снять эту дрянь.

Я врезалась спиной в стену гостиной. С такой силой, что у меня клацнули зубы.

– Я не цирковое шоу для провинциалов!

– Если ты примешь свою внешность, все остальные тоже ее примут.

– Я не собираюсь облегчать задачу тем, кто хочет поглазеть на меня! Мы живем в мире, где гоняются за сенсациями, в мерзком испорченном обществе, где продажа фотоснимков чужого страдания считается бесплатным развлечением, где стервятники ничего не боятся! В том числе и моих шрамов! Я хотела быть знаменитостью, но не отказывалась от права на уважение!

Я ударила его по руке.

– Не так уж много лет назад люди водили детей на публичные казни. Для развлечения. Общество не изменилось, Кэти. У него лишь появилось больше возможностей удовлетворять свои худшие потребности.

– Потому я сюда и приехала! Я не хочу больше быть жертвой чьих-то худших потребностей!

– И можешь всю жизнь прожить, отдавшись своим переживаниям. Пусть гиены получат свой кусок мяса. Им скоро надоест, и они оставят тебя в покое. Пошли они к черту. Я знаю, каково стать жертвой репортеров. Все, кто потерял любимых одиннадцатого сентября, стали лакомой добычей журналистов. Некоторые до сих пор ею остаются. Что я думаю по поводу войны в Ираке? Как я считаю, возможен ли мир на Среднем Востоке? Ненавижу ли я президента? Люблю ли я президента? Что я думаю о планах на Граунд Зироу? Как я отношусь к политикам? Готов ли я голосовать за Сента против Хиллари Клинтон? Мать их . Я приехал сюда, меня стало сложнее достать, и они отцепились. Здесь безопасно. Поверь мне. – Он не отступал. – Отдай мне маску.

Действуем ли мы, подчиняясь внезапному импульсу, или импульс – просто оправдание для подсознательного желания вырваться? Меня полностью захлестнула паническая атака, мне не хватало кислорода, мысли исчезли, реакции стали безумными. Мне хотелось одного – чтобы Томас ушел, позволил мне отдышаться. Я стянула перчатку с правой руки, схватилась за нижний край лыжной маски, запустила искалеченные пальцы в теплую, безопасную шерстяную ткань и сдернула маску с головы. Сунула ее в протянутую руку Томаса.

Холодный воздух ударил в лицо. Волосы под маской смялись и слежались, прилипли к затылку и щеке, открывая мое отвратительное правое ухо. Меня трясло от унижения, злости и боли. Если бы зубы не так стучали, я кричала бы на Томаса, ругая его последними словами.

Но вместо этого, запутавшись в собственном мире, я лишь подняла лицо и, дрожа от унижения, стала искать в его глазах скрытое отвращение. И не смогла найти. В его взгляде не было ничего, кроме спокойного внимания. Томас смотрел на мое уродство с непроницаемым лицом игрока в покер. Он отлично умел прятать свои реакции.

Медленно, не сводя с меня глаз, он сунул руку в карман, достал перочинный нож и выщелкнул лезвие. Несколькими резкими движениями он превратил мою маску в полоски ткани. И бросил их в камин. А потом сложил нож, вернул его в карман и кивнул мне.

– Я принесу из машины бумагу и ручку. Напишу номер моего телефона. Если тебе что-нибудь понадобится, сразу звони.

Он развернулся и вышел из дома. Мне хотелось кричать, плакать, ударить его, колотить по стенам, свернуться в клубочек на полу и закрыть голову руками. Я не чувствовала себя свободной, я чувствовала себя обнаженной. Он увидел мое лицо и теперь уходит.

Я схватила дробовик и вышла за ним во двор, встала на заснеженной дорожке. Бриллиантовое утро умывало мое лицо холодным ветром, солнце согревало искалеченную кожу, которая не ощущала солнечных лучей с самого дня аварии. Мое изувеченное тело было как батарейка конфликтующих энергий. Я заряжала сама себя.

Взгляд задержался на крайнем столбе бывшего забора. Я помнила штакетник вокруг клумбы, который стоял здесь, когда я была ребенком. Сейчас только одинокий колышек остался охранять ирисы и маргаритки от подступающей дикой природы.

На этот колышек Томас положил свой телефон.

Я прицелилась.

Возвращаясь от машины с листком бумаги, Томас замер, увидев меня с дробовиком.

– Не на… – начал он.

Я нажала на курок. Отдача чуть не опрокинула меня, от звука выстрела мне показалось, что кожу вот-вот сорвет с головы.

Но этот телефон, невинная символическая жертва моей злости на жизнь в целом и внешний мир в частности, лежал теперь веером осколков на снегу. Кусочки разлетелись метров на десять. Один я потом нашла торчащим из дуба.

Томас, нахмурившись, изучал композицию.

– Мой брат ни за что не поверит.

– Убирайся с моей территории.

Он вздохнул.

– Ладно. План Б. – Томас указал направо, в сторону сарая, леса и дороги к ручью. – Мой участок в той стороне. Держись так, чтобы солнце было за правым плечом, спускайся по склону до самого ручья. Перейдешь ручей, поднимайся на следующий холм. Я живу в первой слева хижине. Впрочем, хижина там одна. Ищи виноградник на поляне. У него необычный рисунок…

– Древо жизни, – мрачно сказала я. – Фрэнка Ллойда Райта. Знаю. Я смотрела. Видела его на снимке со спутника. Он указывает на меня.

– Только не надо его расстреливать.

– Ты уже увидел то, зачем сюда пришел. А теперь просто уходи. Уходи.