Ким Лоренс - Все ради одной ночи

Правда, новый ноутбук, третий приз в журнальном конкурсе, был бы куда более практичной наградой.

– Ну не можешь же ты отказаться от отпуска в тропическом раю! – взорвалась мама, стоило лишь Лили об этом заговорить.

– Но Эмми…

– По-твоему, я за внучкой и неделю присмотреть не в состоянии?

– Конечно, в состоянии, но не могу же я…

Лили и так жила с постоянным чувством вины за то, что слишком часто обращалась за помощью к матери. Особенно во время тяжелой беременности и первых бессонных месяцев после появления малышки, а иначе вообще вряд ли бы сумела со всем справиться. И уж точно не смогла бы устроиться в колледж, если бы мама сама охотно не предложила присматривать за внучкой в те два дня, что Лили работала.

– Ну и чем мне заниматься на этой куче песка посреди океана?

– Раз ты спрашиваешь, тебе точно нужно отдохнуть. Когда ты последний раз хотя бы полчаса потратила на саму себя? Или те же полчаса провела с ровесниками? Тебе нужно немного расслабиться и отдохнуть. Да к тому же ты вполне можешь там кого-нибудь встретить и…

Отлично понимая, куда клонит мать, Лили громко вздохнула:

– Я знаю, ты мечтаешь, чтобы я вышла замуж, но…

– Я мечтаю, чтобы ты была счастлива, чтобы обе мои девочки были счастливы.

А для мамы, которая без конца твердила, что у каждого в этом мире есть родственная душа, это значило лишь одно. Как она сама не раз повторяла, ей повезло, своего мужчину она нашла, а других для нее попросту не существовало.

Правда, эта напыщенная романтика как-то мало вязалась с детскими воспоминаниями Лили, полными шумных разборок, хлопанья дверей и слез, но она никогда не решалась спросить, действительно ли мама считала, что отец был ее идеальным мужчиной, или таким способом пыталась примирить себя с тем, что слишком рано овдовела? Или она уже так долго твердила им с Ларой красивую сказку, что и сама успела в нее поверить?

– Мам, я и так счастлива.

Только почему же ей никто не верит?

Да и в любом случае, даже если бы она захотела завести роман, у нее все равно не хватило бы на него времени, без остатка уходившего на сдельную работу в колледже, волонтерство в хосписе, на который мать без устали выискивала все новые и новые средства, и заботу о двухлетней дочери.

Дни были заняты без остатка, а ночью Лили без сил падала на кровать и мгновенно засыпала, считая свою жизнь полной и насыщенной, но иногда и у нее все же появлялись сомнения, и тогда она начинала гадать, что было бы, если… Но долго хандрить она себе не позволяла, в конце концов, у нее до сих было полно планов и стремлений, хотя они довольно сильно и отличались от тех, что были на последнем курсе театрального колледжа. Тогда у нее за плечами были уже пара небольших ролей в телесериалах и готовое место в костюмированном спектакле после выпуска, а это не так уж и мало для невидимой близняшки.

И хотя ее жизнь резко изменилась, Лили ни о чем не жалела и теперь мечтала лишь о том, чтобы стать дочери достойным примером. Раньше она была неплохой актрисой, а теперь обнаружила, что из нее получился не просто неплохой, а вполне себе хороший учитель. И стоило ей только вернуться в колледж, как она сразу же решила, что ей мало работы ассистента. Она должна стать дипломированным специалистом, потому что, несмотря на то что свое имя она никогда больше и не увидит в титрах, кто знает, сколько скромных неуклюжих подростков, таких, каким когда-то была она сама, познают с ее помощью окрыляющую силу сцены, где на краткий миг можно ощутить себя кем-то другим? Кем-то нужным и важным?

Но, утопая по щиколотку в песке, Лили думала вовсе не о работе. Она вспоминала вчерашний разговор с дочкой по скайпу. Правда, «разговор», наверное, это слишком громко сказано. Восседавшая на бабушкиных коленях малышка заявила, что хочет «моховую» собачку, а уже через пять минут крепко уснула.

– Думаю, она хотела сказать «мохнатую», – перевела Элизабет, поглаживая курчавую головку внучки. – Сегодня схватила бедную псину Роберта за хвост и не хотела отпускать.

Лили так захотелось обнять дочь и вдохнуть аромат детских волос, что она едва не расплакалась.

Бросив полотенце на песок, она с разбегу бросилась в теплые ласковое волны, стараясь не думать о переполнявшей грудь смеси тоски и гордости.

Возвращая картину, Бен отлично понимал, что со стороны его жест выглядит излишне театрально, но все остальное он уже испробовал, а дед упрямо стоял на своем, отказываясь отступить даже на сантиметр и не желая продавать ни кусочка старого барахла, ни горсти земли, потому что так и не поверил, что в долгосрочной перспективе это может стать разумным финансовым ходом.

Разговор не задался с самого начала, и дед уже готов был заявить что-нибудь в духе «никогда здесь больше не появляйся», но Бен решил, что не стоит доводить до слов, о которых они оба потом будут жалеть, махнул рукой и принял приглашение.

Ступая по старым коридорам, Бен немного успокоился, глубоко вздохнул и решил, что пора сменить тактику. Различные государственные и финансовые институты высоко ценят его мнение и готовы платить за подробный анализ рынка, но это не мешает родному деду до сих пор считать его не способным на разумные советы ребенком.

Остановившись, чтобы ответить на сообщение помощницы, напоминавшей, что через два часа у него назначена встреча в Париже, Бен услышал какой-то шум, и стоило ему только осознать, что это за звук, как он сразу же глянул в окно на дожидавшийся его вертолет, борясь с желанием сделать вид, что не слышит детского плача.

Засунув телефон в карман, Бен пошел на звук и оказался на кухне, где мало что изменилось с викторианских времен. Застыв на пороге огромного зала, он увидел на руках у встревоженной экономки, Элизабет Грей, заплаканную, пронзительно кричавшую девчушку.

– Ничего себе легкие, – улыбнулся он. А заодно и шевелюра. Копна огненно-рыжих волос мгновенно воскресила прочно запертые в самом дальнем уголке сознания воспоминания. Те воспоминания, о которых он предпочел бы лишний раз не вспоминать.

И до этой минуты и не вспоминал.

– Бенедикт!

Интересно, знай Элизабет, что он переспал с одной из ее дочерей, улыбалась бы она так тепло и приветливо? Но стоило экономке с девочкой на руках немного приблизиться, как праздное любопытство сменилось ужасом.

– Твой дед не говорил, что ты приедешь…

– А он и не знал.

– Ты останешься на… Ладно, не важно, подержи ее минутку, пожалуйста, – взмолилась Элизабет и, не дожидаясь ответа, всунула ему заплаканную малышку, не оставив выбора, так что Бен замер, держа рыжее извивающееся чудо так, как держал бы готовую взорваться от любого неосторожного движения бомбу, – на вытянутых руках! Да с бомбой ему, пожалуй, было бы даже проще. От нее хотя бы понятно, чего ожидать.