Луиза Башельери - Неукротимая Сюзи

Антуану Карро на дуэли повезло меньше, чем в карточной игре: шпага оскорбленного графа два раза пронзила насквозь его обидчика. Утром 4 октября 1718 года два секунданта шевалье внесли безжизненное тело в его скромное жилище на улице Турнель. Его туловище было окровавленным, и в нем зияли две глубокие раны. Секунданты, которые его привезли, не стали долго задерживаться, поскольку опасались, что вот-вот может нагрянуть стража, которую пришлет начальник городской полиции, стремящийся выполнить королевские указы, запрещающие дуэли и предусматривающие суровые наказания для тех, кто в них участвует.

Сюзи долго смотрела на мужчину, которого она любила и который любил ее. Ей потребовалось некоторое время для того, чтобы до конца понять смысл происшедшего события. Ее возлюбленный покинул ее бодрым и веселым, с улыбкой на устах, а вернулся к ней неподвижным и холодным, как статуя. Она не стала плакать: еще никогда в своей жизни она не выражала своего горя подобным образом. Она склонилась над лицом этого молодого мужчины: оно было бледным, как воск, а губы скривились в жуткой ухмылке. Сюзи попыталась заставить себя спокойно поразмыслить. Она знала, что ей теперь угрожает: неприятные вопросы, которые станет ей задавать начальник городской полиции, конфискация ее золота и, возможно, презрение со стороны семьи Карро де Лере…

Сюзи не могла оставаться в городе, где все будет напоминать ей о постигшей ее беде, о ее утрате! Она осознавала, что дружба, которую она завела с различными людьми в светских салонах, после смерти ее мужа сойдет на нет, тем более что дружба с игроками никогда не бывает прочной.

Сюзи поспешно сложила в большую дорожную сумку свои наряды и свое «наследство» – триста тысяч ливров золотом, брачный контракт и кольцо, который носил ее муж до того, как столь скоропостижно скончался. Она сняла верхние и нижние юбки и облачилась в одежду, которую носил Антуан, – чулки, короткие бархатные мужские штаны, жилет из рисунчатой ткани, камзол и туфли с застежками. Затем она связала волосы тесемкой и натянула на голову треуголку. В карманы камзола она засунула два пистолета, также принадлежавшие шевалье.

Такие предосторожности казались ей необходимыми. Если она станет выдавать себя за мужчину, ей не будут докучать ловеласы, с которыми она может столкнуться в пути, да и начальников полиции она сумеет обвести вокруг пальца, поскольку они не смогут догадаться, что под мужским нарядом скрывается беглая вдова (которую они, возможно, уже начали искать).

Сюзи поцеловала белый – как будто мраморный – лоб Антуана и, оставляя труп мужчины, которого она любила, на попечительство блюстителей порядка и похоронных бюро, вышла из дома и отправилась на улицу Петит-Экюри к нотариусу Лангле. В конторе этого нотариуса она заявила о своем желании завещать кое-какую сумму денег Жану-Батисту Трюшо – своему самому младшему сводному брату, к которому она все еще питала теплые чувства. Нотариус заставил ее подписать документ, согласно которому этот ребенок, достигнув совершеннолетия, получит сумму в размере тридцати тысяч ливров золотом, которую она тут же и оставила на хранение нотариусу. Личность того, кому завещаны эти деньги, должна была держаться в секрете.

Затем Сюзи отправилась на поиски повозки, чтобы добраться до Сен-Мало, где ее ждало море, которое она так давно мечтала увидеть, и где она надеялась получить приют в семье Бонабан де ла Гуэньер.

Воспользоваться для задуманного путешествия обычной почтовой каретой ей не удалось: Сюзанне хотелось уехать немедленно и быть при этом единственным пассажиром, однако почтовые кареты отправлялись лишь по расписанию, а их кучера не имели права перевозить частных лиц в индивидуальном порядке. Поэтому Сюзи решила нанять повозку, но и для этого ей пришлось получить в почтово-пассажирской конторе «разрешительное письмо». Кучер предупредил Сюзанну, принимая ее, конечно же, за молодого мужчину: «Будем надеяться, мсье, что я смогу довезти вас до места назначения несмотря на то, что, как я слышал, в Бретани кое-где вспыхнули мятежи. Благоразумие, мсье, подсказывает, что лучше избегать больших дорог, а это означает, что наш путь удлинится на много лье и что, следовательно, поездка обойдется вам не меньше как в тридцать ливров!»

Сюзи согласилась, не торгуясь. Она была богата. Кроме того, золото, которое лежало в ее дорожной сумке, вызывало у нее определенное беспокойство. Перед отъездом она подумывала о том, чтобы поменять его на банковские билеты: поговаривали, что система, внедренная неким господином Джоном Ло [39], могла увеличить вложенный капитал, да и ехать не с золотом, а с банкнотами было бы, наверное, удобнее… Однако она в конце концов решила этого не делать, опасаясь надувательств и не желая терять времени. Она надеялась, что ее наряд бравого молодого человека отпугнет бандитов, нападающих на путников на дорогах, а также исключит похотливые домогательства мужчин, на которые она наверняка натолкнулась бы, если бы отправилась в путь в женской одежде.

Сюзи то и дело оглядывалась по сторонам, желая убедиться, что за ней не следят. Она боялась королевской полиции, грабителей и «стукача» Рантия, который, как она полагала, выслеживал ее в течение уже нескольких месяцев.

Кучер щелкнул кнутом, и повозка тронулась. Сюзанне пока что удавалось ускользать от тех, кто мог ее преследовать, однако душу ее терзала боль, которая, как ей казалось, никогда не ослабнет…

Итак, получалось, что через три года после того, как Сюзанна Флавия Эрмантруда Трюшо досрочно покинула монастырь урсулинок в Сен-Дени, она сменила свою не очень красивую фамилию на гораздо более благозвучную, став Сюзанной Карро де Лере благодаря браку с Антуаном Карро де Лере. У нее теперь имелся дворянский титул – не очень-то высокий, но все же благородный. Однако она не успела вдосталь насладиться радостями семейной жизни, поскольку была замужем всего лишь в течение трех месяцев.

Теперь она стала вдовой и отправилась в путь под именем своего покойного супруга и в его одежде.

Когда повозка миновала ворота Парижа, лошади помчались галопом по большой дороге, выложенной булыжником. Сюзи вдруг почувствовала, что к глазам подступили слезы. Перед ее мысленным взором то и дело появлялся Антуан – появлялся таким, каким она видела его в последний раз. Ее терзали мысли о том, что она рассталась с ним навсегда. К тому моменту, когда наступила ночь, Сюзи благополучно проехала на повозке с кучером восемь лье.

Они остановились на ночь на придорожном постоялом дворе, расположенном прямо посреди поля. Этот постоялый двор являлся также и почтовой станцией, и юная вдова вскоре убедилась, что она выбрала правильную тактику действий: ломовики [40], кучера, конюхи и коробейники не обращали ни малейшего внимания на молчаливого и мрачного молодого мужчину, приехавшего на постоялый двор позже их. Хозяйка же постоялого двора – некая незамужняя госпожа Жубер – стала, наоборот, всячески этого «мужчину» обхаживать, видя, что он весьма симпатичный, хорошо сложенный, наверняка благородного происхождения, да и ведет себя намного культурнее, чем те грубияны, с которыми ей обычно приходилось иметь дело. Она предложила ему сесть за отдельным столом, подала стакан вина и сказала: