Луиза Башельери - Неукротимая Сюзи

– И как только некоторые женщины поручают ребенка платным кормилицам, которые чаще всего относятся к младенцу так наплевательски, что он может даже умереть? – удивлялась Эдерна.

Это было для Сюзанны загадкой, которую она, однако, ничуть не стремилась разгадать: как она мысленно признавалась себе, ее гораздо больше интересовали разговоры, которые ей доводилось слышать, когда к господину де Пенфентеньо приезжали в усадьбу Клаподьер другие судовладельцы – Гри, де Куломбье, Маньон де ла Ланд, Лоне, Эбенар, Аллом, маркиз Люк Магон де ла Балю, братья Пико де Клоривьер, Блез де Мезоннев… Все эти люди сколотили себе немалые состояния. Они частенько спорили друг с другом о прибыльности морских перевозок, рассуждая о том, что же выгоднее перевозить – негров или хлопок? В их разговорах упоминались далекие страны и регионы, в которые они отправляли свои суда (Ост-Индия [46]и Вест-Индия [47], Китай, Аравия), а также мелькали названия морей и океанов. Судовладельцы также выражали в своих разговорах беспокойство по поводу того, как может отразиться на их коммерческих делах та война, которую Франция недавно объявила Испании.

– Эта новая война доведет нас до разорения! – сетовал господин Гри.

– А может, снова начнется корсарская война, и тогда можно будет возместить потери! – отвечал ему кто-то из собеседников.

– Занятие каперством может быть выгодным прежде всего при использовании больших и хорошо вооруженных судов… А если суда имеют малый или средний тоннаж, то каперство становится делом рискованным и может разорить не очень удачливого судовладельца!

– Куда ушли те времена, когда водоизмещение нашего флота составляло сорок тысяч тонн и он насчитывал девятьсот судов? – вздыхал господин Эбенар.

– Нант в конце концов вытеснит нас из морской торговли! – добавлял господин Маньон де ла Ланд.

– Но у нас еще есть Французская Ост-Индская компания, и мы сумеем сделать ее процветающей! – возражал господин де Мезоннев.

– Если будет на то воля Божья! – качал головой господин Гри.

Сюзи, слушая такие разговоры, не упускала из них ни единого слова. Она очень много узнала о каперстве, о его методах и о моряках, которые им занимались и которых называли корсарами. Она также узнала о торговле неграми, которых захватывали в Африке, и о коммерческих перевозках, осуществляемых по треугольнику между Европой, Африкой и Америкой. Вначале на суда грузили всякое барахло, которое затем меняли в Африке на чернокожих рабов, которых, в свою очередь, меняли в Америке на кофе, сахар, табак и какао, которые затем везли к европейским берегам. Некий капитан Вивьен, объединив усилия с судовладельцами Сен-Мало, несколькими десятилетиями ранее добился для Сен-Мало монопольного права торговать неграми на островах, в результате чего разбогател сам и обогатил весь город. Однако Нант и Бордо впоследствии стали для Сен-Мало серьезными конкурентами.

Никогда раньше рассказы – жития святых, или мифы о древнегреческих и древнеримских богах, или страшные истории, которые люди рассказывали друг другу шепотом, – не производили на Сюзанну Трюшо такого впечатления, как эти разговоры.

Она слышала из уст судовладельцев названия кораблей: «Союз», «Нептун», «Кентавр» – и наименования их типов: галеоны, габары, фрегаты, люгеры, шхуны… Проникшись страстью ко всему, что касалось судоходства, она хотела узнать о нем побольше.

Через три-четыре месяца ей уже было известно, как называются на языке моряков передняя и задняя части судна, его борта́, что такое на судне кабестан [48], какие бывают мачты, как управляться с якорями, каких они бывают видов и где размещаются на судне… И многое, многое, многое другое.

Спустя полгода она уже умела разговаривать на жаргоне моряков: она могла судачить о море и обо всем, что с ним связано, не хуже бретонского моряка. Различные виды волн, дождь разной интенсивности, штормовая погода, водяная пыль, прибой, приливы и отливы, штиль, течения, крен судна – она рассуждала обо всем этом так, как будто это было нечто хорошо ей знакомое.

Она уже знала значение слов и фраз «брасовать», «пришвартовываться», «рубить концы», «отдавать швартовы», «сниматься с якоря», «натягивать парус»…

Она также узнала, каким образом подбираются экипажи в зависимости от назначения судна. Она научилась обращаться с канатами, веревками и швартовами и завязывать морские узлы – так, как это делают заправские моряки.

Господина де Пенфентеньо забавлял этот ее повышенный интерес к судоходству и морю: она беспрестанно забрасывала его вопросами. Как-то раз он посоветовал ей наконец «приучить себя к морю». Эта его фраза означала, что она должна отправиться в плавание, поскольку ее нога еще никогда не ступала на борт судна.

Она с удовольствием именно так и поступила бы, но ее пол и ее обязанности гувернантки детей Эдерны не позволяли ей даже мечтать об этом. Однако эта новая страсть позволяла ей по крайней мере отвлекаться от мыслей о постигшем ее горе и развеивать скуку. Ее печаль, что бы она об этом ни говорила, изрядно поубавилась за те первые несколько месяцев, которые она провела в усадьбе Клаподьер, но зато через полгода пребывания рядом с набожной Эдерной и ее детишками она стала терзаться от скуки. Откровенные разговоры, которые они друг с другом вели, и воспоминания, которыми они друг с другом делились, эту ее скуку развеять не могли.

Сюзи мечтала о просторе, о новых горизонтах. Поскольку она, несмотря ни на что, оставалась большой подругой Эдерны, она открывала душу ей.

– Я должна признаться тебе кое в чем, и это тебя, я думаю, не обрадует, – сказала как-то раз Сюзи Эдерне.

Эдерна с тревогой посмотрела на подругу:

– И что же это? Тебе прекрасно известно, что я отношусь к твоим фантазиям весьма и весьма снисходительно…

Это было правдой. Сюзи посомневалась секунду-другую, а затем продолжила:

– Денежные средства, которые оставил мне покойный супруг, – гораздо более значительные, чем могло бы показаться… И я хочу использовать их для реализации проекта, о котором я уже давным-давно мечтаю…

– А что это за проект? Судя по интересу, который ты проявляешь к судоходству и дальним странам, ты, полагаю, намереваешься меня покинуть?

– Ты правильно разгадала мое намерение, но я покину вас – тебя и твоих детей – с огромной болью в сердце и с твердым обещанием когда-нибудь вернуться!

– Ты свободна, Сюзи. Я не настолько ревнива, чтобы не примириться с твоим отсутствием и чтобы наша дружба стала от этого менее крепкой… Отправляйся куда хочешь! Посмотри на то, что тебе хочется увидеть, живи так, как тебе хочется жить… и затем возвращайся!

Сюзи после этого разговора продолжала вести себя в усадьбе Клаподьер так, как надлежит вести себя женщине ее социального статуса. Все гости смотрели на госпожу Карро де Лере как на даму, которая, овдовев, приехала сюда из Парижа, чтобы изливать душу своей бывшей монастырской подруге. Всем бросалась в глаза ее красота, и ей даже несколько раз пришлось давать отпор некоторым нахальным мужчинам, полагавшим, что раз уж она жила в столице, то вряд ли отличается высокой нравственностью.