Джорджетт Хейер - Воспитание чувств

Местом встречи был выбран Эпсом; вскоре предполагаемое мероприятие стало самым обсуждаемым событием в городе. Геро, мечтая о победе, которая зажжет теплый огонек гордости в глазах Шерри, а саму ее поставит вровень с первыми законодательницами мод в высшем свете, оказалась слепа к признакам, которые должны были предостеречь ее, что таковое предприятие было слишком смелым, дабы с лучшей стороны рекомендовать девушку самым ревностным хранительницам устоев.

Леди Сефтон в городе не было; Шерри охотился в Лестершире вместе с мистером Рингвудом и лордом Ротемом; даже мисс Милбурн все еще гостила в Северн-Тауэрз. Единственным человеком, обладающим необходимым опытом и предусмотрительностью, оказалась миссис Бэгшот, но, поскольку Шерри заклеймил сию леди вместе с ее дочками как стадо гусынь, то не было ничего удивительного, что Геро пропустила мимо ушей суровую нотацию, которую прочитала ей кузина Джейн.

Мистер Рингвуд, вернувшийся в Лондон днем позже с сильной простудой, слег в постель и ничего не слышал о Дамских гонках. А вот лорд Ротем, который и сопроводил его в город, узнал о них; и, хотя он был не из тех, кто склонен придавать чрезмерно большое значение приличиям, счел, что жене Шерри не к лицу принимать участие в состязаниях колесниц. Он проконсультировался с достопочтенным Ферди относительно уместности сего действа, и тот, без всякой задней мысли поддержав Геро в ее стремлении победить, был поражен в самое сердце столь вопиющим нарушением приличий. Он заявил, что не понимает, почему не подумал об этом раньше, и задался вопросом, что же, черт возьми, делать сейчас, когда ставки приняты, день назначен и прочие приготовления завершены? Лорд Ротем согласился с ним, что придумать выход из ситуации теперь очень трудно, однако, отложив решение до утра, рассудил: необходимо связаться с мистером Рингвудом, на здравое суждение которого неизменно полагался.

Мистер Рингвуд, обнаруженный с опущенными в тазик с горячей водой и горчицей ногами, подле локтя которого стояла кружка с исходящим паром ромовым пуншем, не колебался ни минуты. Он заявил: леди Шерингем следует немедленно предупредить о том, что ее участие в подобном предприятии совершенно неуместно.

– Да, но кто скажет ей об этом? – с подозрением осведомился Джордж.

– Ты, – с величайшей твердостью ответил мистер Рингвуд.

– Ни за что! Будь я проклят, Джил, если стану указывать жене Шерри, как ей следует вести себя!

– Ты должен сделать это, – заявил мистер Рингвуд. – Если бы не чертова простуда, я бы все сказал ей сам. И вообще вся эта история не должна достигнуть ушей Шерри. Она ему чертовски не понравится.

Лорд Ротем, угрюмо глядя на приятеля, энергично и содержательно высказал другу все, что думает о его простуде, моральном облике и поразительной трусости. Мистер же Рингвуд, подкрепившись внушительным глотком пунша, коротко ответил:

– Вот что я скажу тебе, Джордж: это должен сделать Ферди.

– Точно, клянусь богом! – воскликнул Джордж. – В конце концов, он приходится Шерри кузеном. Значит, ему и карты в руки!

Но Ферди, которого угрозами заставили нанести визит леди Шерингем уже на следующий день, оказался никудышным дипломатом, прибегнув к столь витиеватым фигурам речи, что Геро нисколько не прониклась осознанием собственных заблуждений. Она посмеялась над ним, заверила его, что он настолько же чванлив и консервативен, как и кузина Джейн, и отправилась менять книгу в библиотеку Ричардсона, прежде чем он успел высказать ей хотя бы четверть того, что репетировал по дороге на Хаф-Мун-стрит.

Мистер Рингвуд, узнав о случившемся, вслух посетовал на тупость одного из своих друзей и моральную трусость другого, а потом заявил, что намерен сам повидаться с леди Шерингем на следующее же утро.

Но было уже поздно. Миссис Бэгшот, уязвленная до глубины души разговором с Геро, не стала терять времени даром и отправила с нарочным в Мелтон письмо для Шерри, в котором сообщила ему о последней по счету эскападе супруги, нарисовав удручающую картину неизбежных последствий и в красках расписав, как имя его жены треплют в клубах, связывая его со скачками и ставками, присовокупив следущее: она сама решительно умывает руки и не желает иметь отношения к происходящему.

Это послание застало Шерри накануне того, что обещало стать самым удачным эпизодом его нынешней охотничьей эпопеи, и вызвало у него невероятный взрыв гнева, отчего миссис Горинг, в этот самый момент проходившая по коридору со стопкой чистого белья в руках, уронила шесть сорочек и восемь носовых платков прямо на пол, перепачканный грязью от сапог его светлости, и тут же закатила истерику.

Шерри прибыл в Лондон вечером того же дня, когда состоялся столь неудачный визит Ферди на Хаф-Мун-стрит, проделав весь путь в собственной коляске. Он устал, замерз и вынужден был отказаться от прекрасного развлечения. Ошеломленный дворецкий уведомил его, что миледи переодевается для бала; виконт, перепрыгивая через две ступеньки, взбежал по лестнице и бесцеремонно ворвался к ней в комнату, где, не обращая внимания на присутствие горничной, гневно осведомился:

– Что здесь происходит, черт возьми?

Горничная испуганно попятилась; Геро, сидевшая перед зеркалом, в смятении уставилась на него и, запинаясь, пролепетала:

– Шерри! Шерри ! Я не ждала тебя…

– Да уж, клянусь богом, я вижу, что ты не ждала меня! – сказал он, выхватив из кармана письмо миссис Бэгшот и сунув его в руки Геро. – Прочти вот это! – Заметив наконец горничную, он накинулся на нее: – Какого черта вы здесь делаете? Вон!

Но горничная несказанно удивила свою юную госпожу тем, что недвусмысленно и бесстрашно заявила о намерении защищать и поддерживать ее светлость, пусть даже на нее набросятся дикие лошади. Столь неожиданное покровительство произвело на Геро потрясающее впечатление, однако она тем не менее попросила ее выйти из комнаты. Мария одарила виконта – и в его лице всю мужскую половину рода человеческого – презрительным взглядом и удалилась, дабы пересказать миссис Бредгейт вкупе с посудомойкой жизненные обстоятельства, убедившие ее в том, что все мужчины, по сути своей, стоя́т еще ниже зверей полевых.

Геро тем временем ошеломленно читала письмо кузины Джейн. Наконец, недоуменно ахнув, она подняла на мужа глаза и, запинаясь, спросила:

– Но почему, Шерри? Почему ? Я ведь постаралась сделать так, чтобы у тебя не было ни малейших возражений!

– Ни малейших возражений? – громовым ревом повторил он. – Ни малейших возражений против того, как ты выставляешь себя на всеобщее обозрение? На тебя принимают ставки в клубах! На тебя пялятся все болваны в городе, считая столь же безнравственной и развращенной, как и Летти Лейд!