Надя Хашими - Пока не взошла луна

Кемаль видел кровь, лишь когда кому-нибудь разбивали нос в уличной драке. «За чертой города все по-другому. Люди начинают мстить, когда им кажется, что их унизили», – объяснил его отец.

Прошла целая вечность, прежде чем приехала полиция. Полицейские качали головами и переходили от одного свидетеля к другому, воссоздавая картину случившегося. Показания они записывали, но непонятно было, что ждет преступников.

Отец Кемаля решил отвезти мальчиков домой. Его жена поехала в другой машине, с тетушками и кузинами.

Засыпая, Салим думал о том, что сказал отец Кемаля: «Вражда не умирает. Лишь люди смертны».

Салима разбудил крик мадар-джан, которая сорвала с него одеяло. Он одним прыжком вскочил на ноги, широко раскрыв воспаленные глаза. Мать ощупывала его лицо и грудь.

– Что случилось? Откуда на твоей одежде кровь? Куда тебя ранили?

Салим мгновенно вспомнил события прошлой ночи и закрыл лицо руками.

– Я не ранен. Со мной все в порядке.

Самира проснулась и со страхом смотрела на них.

– Они стреляли, мадар-джан. Это было ужасно!

– Стреляли? Господи, о чем ты?

Мадар-джан все не верила, что ее сын цел, и ощупывала его в поисках ран.

Салим оттолкнул ее руки и стряхнул дремоту. Накануне он бросил на пол у постели запачканную кровью одежду – и теперь, при свете, она выглядела устрашающе. Стараясь подбирать слова, чтобы не напугать Самиру, Салим рассказал все и объяснил, что помогал нести брата невесты в машину, когда его решили отвезти в больницу.

Если бы он успел выспаться и набраться сил, то смог бы преподнести эту историю как менее кровавую, а теперь разрыдался, признавшись, что не мог пошевелиться от страха. Ферейба застыла, прижав руку к губам, не в силах поверить. Самира подобралась поближе к брату и слушала внимательно, словно взрослая. Мадар-джан шепотом благодарила Бога за то, что он пощадил ее сына.

Она обняла Салима и начала укачивать его, как Азиза. Он не сопротивлялся, наслаждаясь маминым запахом и уютом ее объятий. Она поцеловала его в лоб и попросила Самиру поставить воду, чтобы начать готовить завтрак для Хакана и Синем. Самира послушно встала.

– А твой друг Кемаль… С ним все в порядке?

– Да, мадар-джан, он был на улице со мной. Он не ранен.

– А его родители?

– Они тоже целы.

Когда Хакан и Синем вышли к завтраку, Салиму пришлось еще раз все рассказать. Начав гулять с Кемалем и другими мальчишками, он намного лучше заговорил по-турецки. Иногда ему приходилось делать паузы, подыскивая слова, но изложить события минувшей ночи удалось. Хозяева окаменели, и Синем инстинктивно накрыла руку Ферейбы своей.

Салиму уже начало казаться, что эти события – просто какая-то выдуманная история, а не то, что произошло на самом деле.

Мадар-джан вглядывалась в лица хозяев, пытаясь найти ответ. Как могло такое произойти в Менгене? Хакан поднялся и сказал, что зайдет к отцу Кемаля. Через несколько минут он оделся и вышел.

– Я опаздываю на работу. Мне уже нужно быть на ферме, мадар-джан, – сказал Салим, машинально взглянув на часы, – из меня душу вытрясут, ведь я и так сильно задержался.

– Салим, бачем, сегодня ты не пойдешь на ферму. После случившегося об этом и речи быть не может. Ты нужен мне здесь.

Салим посмотрел на свои руки и увидел, что они дрожат. Он был бледен как смерть. Внезапно ему захотелось вымыться, содрать воспоминания о минувшей ночи и ополоснуться теплой водой.

Синем приготовила ему чашку чая с медом и принесла тарелку хлеба и сыра. Салим ел молча. Самира держалась рядом, но по-прежнему не говорила. Она подогрела молоко для Азиза и пристроила его на коленях, чтобы накормить. Впервые за долгие месяцы младенец Хайдари с больным сердцем выглядел лучше, чем вся его семья.

Салим пошел в ванную, включил горячую воду и подставил под струю голову, лицо, плечи. Закрывая глаза, он видел лицо невесты с мазком крови на щеке, слышал стоны ее брата. Салим открыл глаза, пытаясь отвлечься, но эти образы словно въелись в сетчатку. Он тер тело до боли и красных пятен. В висках стучала кровь. Наконец Салим выключил воду. От прикосновения жесткого полотенца коже стало больно.

Мадар-джан сидела в спальне на краешке кровати. Выглядела она раздавленной.

– Мама, – робко позвал Салим.

– Я думала, здесь мы в безопасности, – прошептала она. – Я думала, здесь будет не так, как дома.

Салим сел рядом.

– Я привезла вас сюда, потому что думала, что здесь можно жить. Думала, так будет лучше. Что я натворила!

Отца рядом не было, и никто не мог разделить с ней ответственность за план, из-за которого они оказались в Менгене. Салим прижался лбом к ее плечу.

– Мадар-джан, мы не могли дальше жить в Кабуле. У нас ничего не осталось. Мы бы умерли там с голоду, а то и что-нибудь похуже случилось бы.

– Там с Азизом все было в порядке. Он не болел, пока мы не уехали.

У нее заблестели глаза при мысли о прекрасном прошлом, существовавшем лишь в ее воображении.

– Там Самира не мыла посуду чужим людям и не брала их грязную одежду для стирки. Ты не раздирал руки в кровь, работая от рассвета до заката. Мы нормально жили в Кабуле, а я привезла вас сюда.

Ферейба хотела, чтобы ее дети росли здоровыми и сытыми, чтобы им не угрожала опасность и чтобы они не работали, как крепостные. По всем статьям она проиграла.

– Мадар-джан, мы жили там плохо.

Салим опустился перед ней на полу. Ему стало не по себе от того, что мать говорит, словно не замечая его.

– Мама, разве ты не помнишь? Мы постоянно боялись. Мы сидели без денег и не могли выйти из дома. Дышать и то было тяжело.

– Я хотела, чтобы мои дети оставались детьми. Я хотела, чтобы они смеялись, играли… Учились. Я хотела, чтобы им удалось то, что не удалось в детстве мне. Как далеко нам нужно уехать? Куда еще бежать?

Салим не мог найти подходящих слов, а уж тем более сказать их так, чтобы ей стало хоть немного легче. У него разрывалось сердце, когда мать высказывала такие мысли, и он понимал, что она постоянно носила их в себе, только скрывала от детей. Неужели ее веселость и улыбчивость служили просто для того, чтобы успокоить их? Он не видел слез в ее глазах. Она говорила все это не под влиянием эмоций. Эти мысли поднялись из глубины ее души. Мадар-джан пришла к этому после долгих раздумий и внимательных наблюдений. Все это было настоящим.

– Мадар-джан, с нами все будет в порядке, вот увидишь. Больше ничего плохого не случится. Ты и оглянуться не успеешь, как мы доберемся до Англии, и все будет в порядке.

У Салима дрогнул голос. Как и Ферейбу, его терзали сомнения.

Выражение лица у мадар-джан изменилось, словно где-то включили свет. Она сжала губы, в глазах блеснула решимость. Выпрямив спину, она посмотрела в полные надежды глаза Салима.