Надя Хашими - Пока не взошла луна

– Конечно, тебе очень повезло, – подхватил его приятель, – вот я чуть не утонул, пока добирался. Лодка, на которой…

Двое других добродушно засмеялись, готовясь в который раз выслушать эту историю.

– Лодка, на которой я плыл, – продолжал высокий круглолицый парень с едва пробивающимися усиками, – походила на склеенные вместе фанерки и картонные коробки. Договаривались, что нас поплывет только восемь человек. Но эти сукины дети… Вы же их знаете. А той ночью на море поднялось страшное волнение. Днем – просто красота, а ночью эти воды людей живьем жрут.

Салима захлестнула волна благодарности: «Господи, спасибо тебе! Мы ехали с паспортами и избежали этого кошмара».

– Ты давно здесь? – спросил Абдулла. – Кстати, это Джамаль, а вон тот его приятель – Хасан. Как тебя зовут?

– Салим. Я всего два дня назад приехал. Один человек из Бангладеш сказал, что здесь можно найти афганцев.

– Так ты новенький? Позволь поздравить тебя с прибытием в Грецию! Все равно больше никто здесь тебя не поприветствует.

Все рассмеялись.

– Ага, тебе тут понравится, как и нам! – воскликнул Хасан.

Салим старался не смотреть на его руку – по ней змеился длинный рваный шрам.

– Давно вы здесь? – спросил он.

– Я – два года, – ответил Хасан, – а эти парни приехали через полгода после меня. Ты здесь два дня? Где ночуешь?

– Возле порта. Мы тут ненадолго. У меня тетя и дядя в Англии, и мы пытаемся добраться к ним.

– «Мы»? Ты тут не один? – спросил Джамаль.

– Э-э-э… – Салим замялся, напомнив себе, что не нужно откровенничать. – Нет, я тут с семьей.

Похоже, на Джамаля это произвело впечатление. Он широко раскрыл глаза.

– Ну ты счастливчик! Выбраться из Афганистана с родными… И сколько вас тут?

– Четверо, – просто ответил Салим. Он не хотел привлекать к своей семье слишком много внимания, как вышло в Турции.

– Тебе действительно повезло, – согласился Абдулла, – большинство афганцев, которых ты увидишь в сквере Аттики, – одиночки, как мы. Много парней твоего возраста. Каждый хочет получить политическое убежище и остаться в этой стране, но здесь не принимают беженцев. И хотя нас тут много, по закону нам здесь не место.

– Но нас отсюда вытравить сложнее, чем вшей из волос Хасана, – сострил Джамаль.

Хасан шутя стукнул его по руке. Салиму вспомнился Кемаль и другие мальчишки в Менгене – он скучал по ним. Как приятно было просто говорить с кем-то на родном языке. Такой обычный разговор…

– Ты говорил, что ищешь афганцев. Мы тебе покажем, где их можно найти.

Они провели Салима мимо нескольких жилых массивов, а потом свернули налево за большое здание, разрисованное граффити. Тут все выглядело не так, как на улицах, где Салим ходил вчера, – ни единого магазина или туриста.

На заросшем сорняками пустыре за этим зданием Салим увидел новых людей. Мужчины и мальчики расхаживали меж самодельных палаток или сидели на перевернутых баках. Горели два небольших костра, и вокруг них тоже лежали и сидели люди. Они ладонями зачерпывали воду из ведер и пили.

Это убожество вполне могло сравниться с жизнью кабульских районов, больше всего пострадавших от войны. Так выглядела темная сторона Афин, тайный мир людей, которых не существовало, – не беженцев и не иммигрантов, а просто неуловимых людей без документов. При свете дня эти призраки исчезали.

Хасан и Джамаль ушли искать еду: они клянчили объедки у входа в кухни ресторанов. Абдулла сказал, что они впустую тратят время, и повел Салима знакомиться с местными.

– Даже здесь, среди земляков, нужно быть осторожным и смотреть, с кем говоришь. А тебе особенно, ведь у тебя семья. Вон, к примеру, тот парень в желтой футболке, видишь?

Молодой мужчина сидел на земле, прислонившись спиной к дереву. Салим заметил, что люди повсюду держались группками, а этот человек остался один.

– Это Сабур. Не подходи к нему.

– Почему?

Абдулла заговорил тише, пересказывая историю, которая, похоже, пользовалась в лагере огромной популярностью.

– Он настоящая змея. Ворует у своих. У тех, кто так же беден, как и он сам. В таком месте не может быть замков и дверей. У нас есть лишь пластиковые пакеты и карманы. А самая ценная собственность – еда. Ну а люди просыпаются посреди ночи и видят, что он шныряет тут, как крыса, и роется в их вещах. И то там, то сям недосчитываются разной мелочи. А когда у тебя ничего нет, любая мелочь – настоящее богатство… И вот две недели назад Карим, хороший парень из Мазари-Шариф, раздобыл где-то картофелину и половину съел, а половину отложил про запас. И что ты думаешь: просыпается он утром, а этой половинки нет! А потом угадай что… Средь бела дня идет Сабур и жует картофелину. Карим был в ярости. Он подошел к Сабуру и прямо сказал, что тот вор. Никто раньше его не обвинял, но Карим сказал, что это его картофелина. А Сабур и глазом не моргнул. Заявил, что картофелину ему дали на благотворительной раздаче под церковью. Вот только на той неделе там ничего никому не раздавали. Карим от него не отстал. Велел отдать картофелину и извиниться перед всеми за то, что он сделал со дня своего появления тут. Сабур и бровью не повел. Посмотрел Кариму прямо в глаза, а потом сказал: «Если кто-то еще захочет мутить воду, как этот ублюдок, то предупреждаю заранее… У всех есть родственники в Афганистане. Я знаю, как вас зовут, и мои друзья, оставшиеся дома, с удовольствием зайдут в гости к вашим семьям. Только троньте меня – увидите, что будет». С того дня мы его избегаем.

– Если у него такие влиятельные друзья, с чего бы ему уезжать? – спросил Салим, инстинктивно отходя от Сабура.

– Скорее всего, он врет, – пожал плечами Абдулла, – но проверять этого никто не хочет. Мы просто держимся от него подальше.

Абдулла подвел Салима к шести игравшим в карты мальчикам. Некоторые были совсем юными, едва ли старше Самиры.

Новичка тепло приветствовали. Каждый хотел поделиться с ним крупицами своего опыта.

Оказалось, что они приехали вместе: группа из пятнадцати человек. Их послали в какое-то «министерство». Оттуда отфутболили в другое место – контору под названием «Греческий совет по работе с беженцами». А там все плевать хотели на их проблемы. Им сказали, что можно подать документы на получение политического убежища, но только при условии, что устроишься на работу. А потом предупредили, что нанимать беженцев никто особо не рвется и государство не помогает беженцам кровом и едой.

Эти мальчики и еще несколько семей прибыли из Пагани. Это слово они произносили сквозь зубы. Так назывался центр содержания нелегальных иммигрантов. Здание на одном из райских греческих островков мальчики описывали как клетку. Никогда в жизни они не видели такой большой клетки, битком набитой людьми, которые прошли огонь и воду, чтобы вырваться из своих стран, а все лишь для того, чтобы их поймали в Греции. В это здание поселили втрое больше мужчин, женщин и детей, чем оно могло вместить. В небольшом дворике эта куча народу и близко не могла уместиться. Люди целыми днями не выходили во двор – некуда было. А на каждый туалет приходилось человек по триста.