Иоган Шиллер - Это сама поэзия

Рильке Райнер Мария [Rilke, 1875—1926] – один из крупнейших немецких поэтов, представитель неоромантизма. Принадлежал к старинному аристократическому роду. Родился в Праге. Там же получил первоначальное образование, затем учился в Мюнхене и Берлине. Много путешествовал. Во время мировой войны жил в Швейцарии. Долгие годы жил во Франции, был другом и личным секретарем скульптора Родена. Несколько раз в своей жизни он ездил в Россию. На него сильно повлияли встречи со Львом Толстым, Ильёй Репиным, русскими писателями и поэтами. Со многими, как например с Борисом Пастернаком, он вёл в дальнейшем постоянную переписку. С Рильке переписывалась Марина Цветаева. Письма поразительные, сейчас такие уже не пишут:» Райнер Мария Рильке!

Смею ли я так назвать Вас? Ведь вы – воплощенная поэзия, должны знать, что уже само Ваше имя – стихотворение. Райнер Мария – это звучит по-церковному – по-детски – по-рыцарски.

Вы – явление природы, которое не может быть моим и которое не любишь, а ощущаешь всем существом, или (еще не все!) Вы – воплощенная пятая стихия: сама поэзия…» Так высоко цнила Цветаева Рильке.

Оказавшись на острове Капри в 1907 году, Рильке познакомился и сдружился с Максимом Горьким, находившимся в то время в эмиграции. Впечатлённый Россией, Рильке читал в подлиннике Тютчева и Фета, переводил на немецкий Лермонтова, а в начале 1900-х годов написал несколько стихотворений по-русски. Позже он говорил, что у него две родины – Богемия и Россия.

Der Tod is groß.

Wir sind die seinen

lachenden Munds.

Wenn wir uns mitten im Leben meinen

wagt er zu weinen

mitten in uns.

***

Смерть огромна.

Мы смеющийся рот

И пища, которая

Мнит, что вечно живёт.

Но момент настаёт

Плачет «скорая».

***

Du meine heilige Einsamkeit,

du bist so reich und rein und weit

wie ein erwachender Garten.

Meine heilige Einsamkeit du -

halte die goldenen Türen zu,

vor denen die Wünsche warten.

***

Моё одиночество свято,

Просторно, чисто, богато,

Как утром проснувшийся сад.

Я, одиночество, твой,

Из золота двери закрой,

За ними желанья стоят.

***

По Рильке вариантон финалом точнее оригинала:

О, одиночество, ты свято,

Чисто, безмерно и богато,

Как сад, проснувшийся с зарёй.

О, одиночество, святое,

Укрой за дверью золотою,

Не дай владеть желаньям мной.

***

Ты свято, моё одиночество,

Чисто и богато, как творчество,

Как утром, проснувшийся сад.

Запри, одиночество, двери,

За ними, голодные звери -

Соблазны и страсти стоят.

***

Sueddeutsche Nacht, ganz breit im reifen Monde,

und mild wie aller Maerchen Wiederkehr.

Vom Turme fallen viele Stunden schwer

in ihre Tiefen nieder wie ins Meer,

und dann ein Rauschen und ein Ruf der Ronde,

und eine Weile bleibt das Schweigen leer;

und eine Geige dann (Gott weiss woher)

erwacht und sagt ganz langsam:

Eine Blonde…

***

Германия. Юг. Зрелая луна,

Ночь дивная, как в детство возвращенье;

Часы пробили, тяжкий звон в паденье,

Как в море, тонет в тишине ночной;

Потом крик стражи, снова тишина,

Молчанье длится, нерушим покой;

Проснулась скрипка (Бог знает откуда)

Запела медленно, чуть слышно:

Ночь бледна…

***

По РилькеДальше от оригинала, но мне нравится больше точного перевода.

Германия, луна на небе ясном,

Ночь сказочной чарует тишиной;

Упав с высокой башни, над землёй,

Часов бессонных затихает бой.

Крик стражи раздаётся ежечасно,

Потом стихает, нерушим покой.

Во тьме проснулась скрипка (Боже мой!)

Она поёт чуть слышно:

Ночь прекрасна…

***

Herr: es ist Zeit. Der Sommer war sehr groß.

Leg deinen Schatten auf die Sonnenuhren,

und auf den Fluren laß die Winde los.

Befiehl den letzten Früchten voll zu sein;

gib ihnen noch zwei südlichere Tage,

dränge sie zur Vollendung hin und jage

die letzte Süße in den schweren Wein.

Wer jetzt kein Haus hat, baut sich keines mehr.

Wer jetzt allein ist, wird es lange bleiben,

wird wachen, lesen, lange Briefe schreiben

und wird in den Alleen hin und her

unruhig wandern, wenn die Blätter treiben.

***

Господь, пора менять на осень лето.

Тень, удлинив на солнечных часах,

Дай ветру, вволю, погулять по свету.

Плоды наполни соком пополней;

Два южных дня добавь им для блаженства,

Чтоб виноград, дойдя до совершенства,

Порадовал нас тяжестью кистей.

Без крова жившим, поздно строить дом.

Тем, кто один, для бодрости прохлада,

Пора туда – сюда ходить по саду,

Скучать, читать, трудиться над письмом,

Под тихий шорох листьев листопада.

Первый вариант. В нём своё очарование.

Господь, пора менять на осень лето.

Оставив тень на солнечных часах,

Дай право ветру погулять по свету.

Наполни фрукты соком пополней;

Добавь два дня на летнее блаженство,

Чтоб виноград, дойдя до совершенства,

Порадовал нас тяжестью кистей.

Без крова жившим, поздно строить дом.

У одиноких в бодрости отрада,

Им нужно, не спеша бродить по саду,

Скучать, читать, трудиться над письмом,

Теряя сон под шорох листопада.

***

Die Bl;tter fallen, fallen wie von weit,

als welkten in den Himmeln ferne G;rten;

sie fallen mit verneinender Geb;rde.

Und in den N;chten f;llt die schwere Erde

aus allen Sternen in die Einsamkeit.

Wir alle fallen. Diese Hand da f;llt.

Und sieh dir andre an: es ist in allen,

Und doch ist Einer, welcher dieses Fallen

unendlich sanft in seinen H;nden h;lt.

***

Падают листья, всё дальше полёт,

В небе высоком садов увяданье,

Падают листья с жестами прощанья.

Ночью, под тяжестью груза забот,

Звёзды оставив, земля упадёт.

Падаем все мы, устав от скитаний,

Падают руки при взмахе прощаний,

Только один может эти паденья,

В нежных руках уберечь от крушенья.

С не мерянных космических высот,

Слетают листья, глядя на порханье

Я ясно вижу в каждом взмах прощанья.

Оставив в небе звёздный хоровод,

Земля одна пускается в полёт.

Мы все в пути, в космическом молчанье -

Паденье рук – жест горя и отчаянья.

Заботливо хранит во все века

Мир от крушенья лишь одна рука.

***

Wind aus dem Mond,

ploetzlich ergriffene Bume

und ein tastend fallendes Blatt.

Durch die Zwischenraeume

der schwachen Laternen

draengt die schwarze Landschaft der Fernen

in die unentschlossene Stadt.

***

Луна. Порывом ветер

Деревья обнимает.

Наощупь, как хозяин,

Одежду с них срывает.

Листва при свете фонарей

Вальсирует в кругу теней,

Таков – пейзаж окраин.

***

In diesem Dorfe steht das letzte Haus

so einsam wie das letzte Haus der Welt.

Die Straße, die das kleine Dorf nicht hält,

geht langsam weiter in die Nacht hinaus.

Das kleine Dorf ist nur ein Übergang

zwischen zwei Weiten, ahnungsvoll und bang,

ein Weg an Häusern hin statt eines Stegs.

Und die das Dorf verlassen, wandern lang,

und viele sterben vielleicht unterwegs.

19.9.1901, Westerwede

***

Смотрю на дом – он символ жизни бренной,

Напоминанье, что всему есть срок,