Дино Буццати - Татарская пустыня. Загадка старого леса (сборник)

– Да, господин майор, – ответил Дрого. – Я очень хорошо вас понял.

– Жизнь у нас нетяжелая, – произнес майор с нажимом, – главное наше дело – нести караульную службу. А новый редут, где ответственности побольше, вам, как новичку, конечно, не доверят.

Ничего трудного, можете не беспокоиться. Вот разве что скучновато вам покажется…

Но Дрого уже почти не слушал: его внимание почему-то приковывали прямоугольник окна и видневшийся над противоположной стеной Крепости скалистый пик. Какое-то странное, безотчетное чувство закралось в душу Джованни, этакий, возможно, даже глупый, абсурдный, не имеющий под собой никакой почвы интерес.

И в то же время он как будто немного успокоился. Ему все еще хотелось уехать отсюда, но не так страстно, как раньше. Он уже чуть ли не стыдился отчаяния, охватившего его в первый момент. Что же он, хуже других? Немедленный отъезд, думал он теперь, выглядел бы как признание собственной неполноценности. Так самолюбие боролось в нем с тягой к привычной домашней жизни.

– Господин майор, – сказал Дрого. – Я благодарен вам за советы, но позвольте мне подумать до завтра.

– Вот и отлично! – откликнулся Матти, не скрывая своего удовлетворения.

– А как быть сегодня вечером? Хотите, чтобы вас представили полковнику за столом или предпочитаете оставить вопрос открытым?

– Ну что ж, – ответил Джованни, – я полагаю, прятаться бессмысленно, особенно если я все же решу задержаться на четыре месяца.

– Пожалуй, вы правы, – сказал майор. – Так вы будете чувствовать себя увереннее. Вот увидите, какой у нас славный народ, а офицеры… настоящая гвардия.

Матти улыбнулся, и Дрого понял, что пора уходить, но он все же спросил, стараясь говорить как можно спокойнее:

– Господин майор, можно мне взглянуть на север? Хочется посмотреть, что там, за стенами.

– За стенами? – удивился майор. – Вас что, привлекают красоты местности?

– Один только взгляд, господин майор, просто из любопытства. Говорят, там пустыня, а я еще никогда не видел пустынь.

– Она не стоит вашего внимания, лейтенант. Однообразный пейзаж, совершенно ничего интересного. Напрасная трата времени, уверяю вас.

– Я не настаиваю, господин майор, – ответил Дрого. – Я не знал, что это сопряжено с какими-то трудностями.

Майор Матти почти что молитвенно сложил свои пухлые пальцы.

– Пожалуй, это, – сказал он, – единственная вещь, которую я не могу вам позволить. На стены и в караульные посты допускаются только лица, несущие службу: нужно знать пароль.

– И никаких исключений даже для офицера?

– Даже для офицера. Ах, я-то вас понимаю: вам, городским, подобные мелочи кажутся смешными. И пароль там у вас не такая уж великая тайна. А здесь дело другое.

– Простите мою назойливость, господин майор…

– Слушаю, слушаю вас, лейтенант.

– Я хотел спросить, неужели здесь нет никакой амбразуры, никакого окна, откуда бы я мог взглянуть…

– Есть одно. И то в кабинете господина полковника. Увы, никто не позаботился о бельведере для любопытствующих. Да и не стоит она того, эта панорама, ничего примечательного в ней нет. Если вы решите здесь остаться, она вам еще надоест.

– Спасибо, господин майор. Какие будут распоряжения? – спросил Дрого, вытягиваясь в струнку.

Матти дружески махнул рукой.

– До свидания, лейтенант. И выкиньте это из головы. Банальнейший, ничем не примечательный пейзаж, поверьте на слово.

Но в тот же вечер лейтенант Морель, сдав дежурство по охране, тайком отвел Дрого на стену.

Длинный коридор, освещенный редкими фонарями, тянулся вдоль всех стен – от одного конца перевала до другого. Время от времени на пути попадались двери: склады, мастерские, караулки. До третьего редута пришлось пройти метров сто пятьдесят, не меньше. У дверей стоял вооруженный часовой. Морель попросил вызвать начальника караула лейтенанта Гротту.

Так, в нарушение устава, они выбрались на стену. Сначала Джованни оказался в тесном проходе, где под фонарем висел список караульных.

– Ну идем же! – окликнул его Морель. – Не дай бог, кто нагрянет.

Дрого последовал за ним по узкой лесенке, которая вела наверх, на открытый воздух, на эскарп. Охранявшему этот участок часовому Морель сделал знак, как бы говоря, что формальности тут ни к чем-у.

Вдруг перед Джованни выросли зубцы наружной стены, а за ними, вся в закатном зареве, простерлась равнина, открыв наконец взгляду таинственный север.

Дрого даже слегка побледнел, в оцепенении созерцая эту картину.

Ближайший к нему часовой тоже застыл неподвижно, а на крылах сумерек опустилась, окутала все вокруг великая тишина. Не в силах отвести взгляд, Дрого спросил:

– А дальше? Что там, за этими скалами? Все вот так – до самого конца?

– Никогда не видел, – ответил Морель. – Для этого нужно побывать на Новом редуте, вон на той вершине. Оттуда просматривается вся равнина. Говорят…

Морель осекся.

– Что говорят? – спросил Дрого, и голос его дрогнул, выдавая какое-то странное волнение.

– Говорят, там сплошные камни, что-то вроде пустыни… И камни эти, говорят, белые, будто снег.

– Сплошные камни? И все?

– Так говорят. А кое-где еще и болота.

– Но там, вдалеке, на самом севере, можно все-таки что-нибудь разглядеть?

– Горизонт обычно в тумане, – сказал Морель, почему-то растерявший всю свою приветливость и бесшабашность. – Из-за этих северных туманов ничего не видно.

– Туманы! – воскликнул Дрого. – Но не всегда же они там, бывают же, наверно, и ясные дни.

– Почти не бывает – даже зимой. Но некоторые утверждают, будто видели…

– Видели? Что?

– Да пригрезилось им все, пригрезилось: разве можно верить солдатам? Один говорит одно, другой – другое. Кто уверяет, что видел белые башни, а кто говорит, будто разглядел курящийся вулкан – оттуда, мол, и туманы. Сам Ортиц, наш капитан, утверждает, что он видел… лет пять назад… Если верить ему, так там есть какое-то продолговатое черное пятно – леса, должно быть.

Они помолчали. Где же Дрого мог все это видеть? Может, во сне?

Или нарисовал в воображении, прочитав какую-нибудь старую сказку?

Казалось, он узнал эти рассыпающиеся невысокие скалы, извилистую долину без всякой растительности, без единого зеленого пятнышка, ломаные линии обрывов и, наконец, этот треугольник безлюдной пустыни, просматривающийся между торчащими впереди скалистыми выступами гор. Все, что он видел, рождало непонятный отзвук в самой глубине его души, но разобраться в своих чувствах он не мог.

Дрого разглядывал сейчас уголок северного мира, мертвую равнину, которую, как считают, никогда никто не пересекал. Никогда с той стороны не подходили враги, никогда там не было никаких сражений, никогда ничего не случалось.