Дино Буццати - Татарская пустыня. Загадка старого леса (сборник)

– Болван! – кричала она. – Ты еще пожалеешь об этом! Сломал мне лапу! Вовек не прощу, так и знай.

Мышь скрылась в темном углу, настала тишина.

Пора наконец рассказать о событии, которое произошло в начале июля 1925 года: Себастьяно, желая гибели своего племянника, повел его в лес, замыслив бросить там.

Он приказал Маттео держаться подальше от мальчика; Бернарди в тот день было велено освободить духов от сбора хвороста и запретить им покидать свои деревья: пусть вообще не смеют показываться в чаще. Так никто не сможет прийти Бенвенуто на помощь.

Полковник сказал мальчику, что ему нужно сделать кое-какие измерения в Старом Лесу, и предложил отправиться туда вместе. Бенвенуто хотелось поиграть с товарищами по пансиону, как обычно, но у него не хватило смелости отказать дяде.

Полковник попросил Ветторе приготовить четыре бутерброда, положил в сумку фляжку с водой, полевой бинокль и компас. Через лужайку он прошел в лес, шагая быстро и широко. Бенвенуто еле поспевал за ним.

У кромки Старого Леса они обнаружили хворост, аккуратно сложенный в большие кучи. Духи каждый день собирали сухие ветки и бревна, выполняя обещание, данное полковнику, а торговец из долины, с которым Проколо заключил договор, отправлял в лес маленький грузовик, чтобы забрать все это.

Полковник и Бенвенуто углубились в чащу и направились к Рогу Старика – в той стороне были места самые дикие, безлюдные и неизведанные. Деревья, казалось, становились все чернее, выше и толще, мрак – все гуще, птицы пели где-то далеко, на самых макушках елей. День выдался пасмурный, небо было плотно затянуто облаками.

Путь оказался нелегким – Проколо вел мальчика в гору, склон был крутым, под ногами мешались сломанные ветки; поваленные деревья преграждали путь, воздух отравляли гнилостные испарения, и дышалось тяжело; чем выше они взбирались, тем угрюмее, темнее и враждебнее становился лес.

Так шагали они в течение трех часов, потом подъем закончился. Судя по всему, они вышли на плоскогорье, над которым возвышался Рог Старика. Но где они находились, понять было сложно: вокруг стеной стоял лес, и не открывалось никакого обзора. Полковник наверняка проходил здесь, когда освобождал из пещеры ветер Маттео. Однако он не узнавал этих мест.

Наконец им попался холм, с вершины которого просматривался кусок леса; Рог Старика, однако, не был виден.

Стоя на вершине холма, Проколо достал из кармана длинную измерительную ленту, испещренную красными делениями. С помощью этой ленты и бинокля он собирался определить расстояния до соседних объектов.

– Возьми отвес, закрепи на конце ленты и держи ее так, чтобы она свободно свисала, – сказал полковник Бенвенуто. – Я выйду на ту маленькую поляну – вон туда, видишь? – и буду проводить измерения. А потом вернусь к тебе.

Отдав это распоряжение, он быстро спустился, оставив мальчика одного. Через двадцать минут он дошел до леса у подножия холма и направился к поляне. В бинокль он различил телеметрическую ленту, но племянника разглядеть не смог из-за тени, которую отбрасывали высокие ели.

– Эй! – крикнул полковник.

– Эй! – откликнулся Бенвенуто.

– Эээй-эй-эй! – отозвалось чуть погодя эхо.

Осмотревшись вокруг, полковник снова углубился в лес, но пошел не к холму, где его ждал Бенвенуто, а в противоположную сторону. Итак, он бросил мальчика.

День был хмурым, на небе висели свинцовые тучи, и не чувствовалось ни дуновения ветра. Ели казались угольно-черными.

Вскоре Проколо вытащил из кармана компас, чтобы понять, в каком направлении следует идти. Но вдруг споткнулся и упал. Компас он выронил, и тот разбился о камень.

Полковник выругался. Поднявшись на ноги, он огляделся, подозревая неладное, но в лесу все было спокойно. Ели стояли невозмутимо, словно высеченные из гранита колонны.

Деревья не давали проникать свету, и полковнику так и не удалось отыскать магнитную стрелку, которая выпала из компаса. Не доносилось пения ни одной птицы. Тишина была настолько глубокой, что Проколо слышал тиканье часов в кармане своего жилета.

Словом, Себастьяно Проколо заблудился. В военной академии его, разумеется, учили, что в лесу можно ориентироваться по мху, который покрывает стволы с северной стороны; этот способ изложен в любом справочнике по топографии. Тем не менее полковник напрочь забыл о мхе.

Сначала он даже не думал беспокоиться, ведь солнце было еще высоко. Но сумерки постепенно сгущались, и лес становился совсем неприветливым и дремучим. В конце концов полковник решил шагать вниз по склону, надеясь таким образом попасть в долину. Однако ошибся. Спуск закончился, и впереди выросла гора. Вечером ели выглядели громадными. Полковник чувствовал страшную усталость, но все-таки не сдавался и продолжал идти.

В семь часов пополудни (это известно доподлинно) он стал звать Маттео; но ветер не появлялся. В половине восьмого несколько раз окликнул Бернарди; но ответа не было. В восемь часов Себастьяно Проколо позвал Бенвенуто и услышал лишь далекое эхо, долетевшее непонятно откуда, а потом лес снова накрыла тишина.

Солнце спряталось за облаками, уснули птицы, на лес опустилась ночь, проникнув в каждый его уголок. Проколо остался один в глухой, черной чаще, один был и Бенвенуто. В половине десятого совсем стемнело.

Полковник сел на землю и прислонился к ели. Вокруг простирался лес, вековой Старый Лес, который жил своей таинственной жизнью. Тишина постепенно заполнилась лепетаньем тонких, еле уловимых голосов. В десять часов просвистел ветер.

– Маттео! Маттео! – закричал Себастьяно Проколо, воспрянув духом. Но это был не Маттео, а какой-то другой ветер; не обращая внимания на полковника, он колыхал вершины деревьев. А на зов Проколо откликнулось раскатистое эхо, которое мало-помалу растаяло, и в воздухе повис лишь хрупкий отзвук.

Себастьяно Проколо уронил голову на грудь. В почтенном, царственном лесу ночь вступала в свои права и стряхивала с природы сонное дневное оцепенение. Возможно, как раз теперь духи выходили из стволов и отправлялись по своим загадочным делам. Возможно, они столпились вокруг него, Проколо, невидимые в потемках. Возможно, на небо выплыла луна, закутавшись в мантию из облаков. Возможно, мрак уже никогда не рассеется. И солнце не взойдет. Земля навеки погрузится во тьму, такое было вполне вероятно.

Себастьяно Проколо не захватил с собой спичек и, как ни старался, не мог разглядеть стрелок на циферблате карманных часов. Он покашлял – не для того чтобы приободриться, конечно, а просто чтобы прочистить горло. Терпкий, удушливый запах еловой хвои, тяжелые смрадные испарения от гниющей древесины дурманили и вселяли тревогу.