Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— Намного. Ну, мне пора. Я убедилась, что у киноактеров вечеринки самые обыкновенные, хоть о них и рассказывают Бог знает что.

— Спокойной ночи, — сказал Уэсли. Ему хотелось попросить у нее прощения, хотелось, чтобы ее глаза перестали быть холодными и чужими, но он не знал ни как это выразить словами, ни за что она должна его простить. — Ну пока, попозже увидимся.

— Может быть.

«Боже мой, — подумал он. — Что я наделал! Пора убираться из Нью-Йорка». Он снова повернулся к стойке и заказал еще виски. Когда он брал у бармена стакан, к нему подошел Рудольф.

— Хорошо проводите время, мистер Джордан?

— Чудесно. Гретхен вас ищет. Она беспокоится. Даже просила меня позвонить в отель.

— Меня задержали. Пойду поищу ее. А потом мне надо с тобой поговорить. Ты где будешь?

— Здесь.

Рудольф нахмурился.

— Не спеши, мальчик, — сказал он. — В Нью-Йорке бутылку виски найдешь и завтра утром, если постараешься. — Он дружески похлопал Уэсли по плечу и пошел разыскивать Гретхен.

Рудольф увидел ее на другой стороне площадки, где танцевали пары. Гретхен разговаривала со сценаристом Ричардом Сэнфордом. Рудольф мысленно отметил, что Сэнфорд не пожелал отказаться от неизменной куртки и шерстяной рубашки с открытым воротом даже по случаю окончания съемок своего первого фильма.

— Больше всего меня беспокоит, — серьезно говорил Сэнфорд, — то, что в материале, который я пока видел, у героини мало крупных планов, а средним планам не хватает выразительности, а…

— Дорогой Ричард, — сказала Гретхен, — боюсь, что, подобно большинству сценаристов, вы увлеклись прелестями актрисы и не обращаете внимания на ее способности.

Сэнфорд покраснел.

— Это вы бросьте, — пробормотал он, — я с ней почти не разговаривал.

— Зато она с вами разговаривала, — сказала Гретхен. — А когда имеешь дело с такой молодой особой, этого более чем достаточно. Я очень сочувствую, что из-за других дел ей было не до вас.

— Вы меня недооцениваете, — обиделся Сэнфорд.

— Эта проблема занимает людей искусства более пяти тысяч лет. Вы еще к ней привыкнете.

— У нас с вами дружеские отношения не сложились. Вас просто раздражает то, что я мужчина. Я с самого начала это чувствовал.

— Во-первых, это не относится к делу, а во-вторых, абсолютная чушь. И если вы сами этого не знаете, то разрешите сказать вам, молодой человек, что в основе искусства лежат не дружеские отношения.

— Вы просто злобная стареющая женщина. — Копившееся месяцами возмущение прорвалось в его голосе. — Чего вам не хватает, так это хорошего мужика. Но не находится достаточно вежливого человека, чтобы прийти вам на помощь.

Гретхен потерла глаза, прежде чем ответить.

— Вы талантливый, но неприятный молодой человек. С возрастом вы станете менее неприятным и, вероятно, менее талантливым.

— Зачем вы меня оскорбляете?

— В нашей профессии, — сказала Гретхен, — оскорбления не имеют значения. Вы меня раздражаете. И я, наверно, вас тоже. Впрочем, и это не имеет значения. Но, дорогой Ричард, — она чуть коснулась его щеки, одновременно и ласково и угрожающе, — я обещаю служить вам исправно. Большего не просите. Я обещаю столько крупных планов и чувств, сколько может выдержать зритель. С нашей героиней проблема не в том, что ее на экране будет слишком мало, а в том, чтобы не было слишком много.

— У вас на все готов ответ. Мне ни разу не удалось вас переспорить, Кинселла предупреждал меня…

— А как поживает наш дорогой Эванс? — спросила Гретхен.

— Неплохо. — Сэнфорд смущенно переступил с ноги на ногу. — Он предложил мне написать сценарий для его новой картины.

— Значит, вы на пути в Голливуд?

— В общем… да.

— Очень рада за вас обоих. Вы, безусловно, будете довольны друг другом. А сейчас извините, мне надо поговорить с братом.

Сэнфорд безнадежно покачал головой. Когда она добралась до Рудольфа, тот посмеивался.

— Над чем это ты?

— Я видел, какое выражение лица было у этого молодого человека, когда ты от него отошла.

Гретхен скорчила гримасу.

— Мы занимались делом, требующим наибольшего напряжения творческих сил: старались как можно больше оскорбить друг друга. Одна картина, и он считает себя уже главным редактором «Кайе дю синема» [194] Французский журнал, посвященный проблемам кино-искусства. . Погибшая душа. Но невелика трагедия. Америка полна талантов, способных создать всего одну-единственную вещь. А где ты был все это время? Я беспокоилась.

— У нас неприятности в Коннектикуте. Доннелли готов кусать себе локти. Похоже, наш проект рухнет.

— Почему? Что произошло?

— Какое-то паршивое общество по охране окружающей среды возбудило против нас дело — требует прекращения строительства. Мы целый день просидели с адвокатами.

— А я думала, что все в порядке.

— Я тоже так думал до вчерашнего дня. Мы-то покупали заброшенный фермерский участок. А теперь нам говорят, что это, видите ли, драгоценная заповедная земля, где полно редких птиц, чудесных оленей, прелестных змей. А за последние годы замечены даже три рыси. И вместо благодетелей стареющего человечества мы оказались городскими хапугами, намеренно загрязняющими чистый воздух суверенного штата Коннектикут, и к тому же врагами рысей. — Он полунасмешливо покачал головой.

— А что говорят адвокаты?

— Что если в конечном счете мы и выиграем, то на это уйдут годы. Доннелли чуть не плакал от досады, когда понял, сколько времени наши деньги будут заморожены.

— А где он?

— Я уложил его — он мертвецки пьян. Завтра у него настроение будет еще хуже. Да, вот еще что. Вчера мне звонил из Калифорнии один знакомый агент по фамилии Боуэн.

— Я тоже его знаю, — сказала Гретхен. — У него солидная контора.

— Он говорит, что до них дошли слухи об Уэсли и что он может устроить ему выгодный контракт. Если Уэсли собирается продолжать актерскую карьеру, то ему непременно нужен будет агент, а Боуэн ничуть не хуже других. Я хочу поговорить с Уэсли.

— Последний раз, когда я его видела, он, весь перемазанный губной помадой, атаковал бар.

— Я его тоже там видел. Постараюсь дать ему мудрый дядюшкин совет. — Рудольф наклонился и поцеловал Гретхен в щеку. — Поздравляю тебя. Ты отлично поработала. И так считает не только твой брат.

Он снова направился к бару, но Уэсли там уже не было. Бармен сказал, что он ушел пять минут назад.

Когда появился Уэсли, Элис сидела в гостиной и читала. По дороге домой он заглянул еще в два бара, где было так темно, что никто не спросил, сколько ему лет. Возвращение домой пешком оказалось делом непростым: тротуар почему-то все время ускользал из-под ног, а при переходе улиц страшно мешали обочины.

— Добрый вечер, — мрачно приветствовал он Элис.