Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— Как это понимать — займутся?

— А так, что сейчас, когда мы здесь пьем шампанское, того человека разыскивает профессиональный убийца.

— Я не желаю, чтобы кто-то это делал за меня, — сказал Уэсли холодно, — и я больше не нуждаюсь ни в ваших, ни в чьих-либо благодеяниях.

— Я пробуду в Канне до конца фестиваля. Еще десять дней. Если к тому времени работа не будет сделана, я уезжаю домой и ставлю на этом деле точку. Только обещай мне, что в течение десяти дней ты ничего предпринимать не будешь. Потом делай что хочешь.

— Я ничего не могу обещать.

— Уэсли… — начал было Билли.

— А ты не суйся, — оборвал его Уэсли. — Хватит уже.

— Успокойтесь, — сказал Рудольф. — Оба успокойтесь. Да, вот еще что, Уэсли. На днях звонила твоя приятельница, мисс Ларкин.

— И что она сказала?

— Что хочет приехать сюда. Она считает, что получит в редакции отпуск на две недели, и ждет твоего звонка.

— Пусть подождет. — Уэсли допил шампанское.

— Она сказала — ты сам хотел, чтобы она приехала.

— Я думал, к тому времени все будет закончено. А ничего не получилось. Повидаемся после.

— Как знаешь, — сказал Рудольф. — Я не собираюсь разыгрывать из себя Купидона — у меня и так дел хватает. Давайте допьем, и я пойду спать.

— А ты что будешь сейчас делать? — спросил Билли, когда они с Уэсли вышли из отеля на улицу.

— Пойду погуляю. Хочешь, пошли вместе?

— Нет.

— А что ты вообще обо всем этом думаешь? — спросил Уэсли.

— Я до смерти боюсь, — сказал Билли, — боюсь за всех нас.

Уэсли серьезно кивнул головой.

— Я дойду с тобой до стоянки, — сказал Билли. — Я забыл поднять верх у машины, а скоро, похоже, пойдет дождь. — На стоянке Уэсли помог ему поднять верх и задраить стекла. — Уэсли, — сказал Билли, — а все-таки, может, нам с тобой махнуть на машине в Париж? В теннис по дороге поиграем, покутим… Ты мог бы позвонить своей девушке и сказать, чтобы она приехала туда. Подумаешь, какие-то десять дней! Ведь уже столько лет прошло.

— В теннис я с тобой играть согласен, — ответил Уэсли, — но только здесь. Спокойной ночи, приятель.

Билли посмотрел вслед высокой фигуре в темном костюме со слегка оттопыривавшимся карманом, покачал головой и пошел в отель. Дверь он запер на два оборота.

На следующее утро он проснулся рано и попросил прислать в номер газеты. Ему принесли специальные выпуски, посвященные фестивалю, и «Нис-матэн». На первой странице Билли увидел фотографию человека в темных очках, стоявшего между двумя полицейскими. Лицо его показалось Билли знакомым. Он узнал приятеля Моники из Дюссельдорфа, торговца замороженными продуктами. В заметке под фотографией говорилось, что этот человек арестован по звонку в полицию неизвестного лица и что у него была найдена бомба, спрятанная в футляре кинокамеры. Человек, звонивший в полицию, говорил по-французски с сильным южным акцентом.

Читая эти строки, Билли улыбнулся. «И кроме Уэсли, — подумал он, — в нашей семье есть актеры».

На следующее утро в маленьком открытом автомобиле они поехали в тихий загородный клуб в Жуан-ле-Пэн играть в теннис. Уэсли был в джинсах, выгоревшей хлопчатобумажной рубашке и твидовом пиджаке с обтрепанными рукавами и совсем не походил на актера, которому пресса предсказывала головокружительную карьеру. Билли с отвращением дотронулся до его кармана.

— Неужели ты не можешь расстаться с этой проклятой штукой, даже когда идешь играть в теннис? Мне все время кажется, что, если я начну выигрывать, ты возьмешь и пристрелишь меня.

— Где я, там и он, — снисходительно улыбнулся Уэсли.

Когда они переоделись и отправились на корт, он накинул пиджак поверх теннисного костюма, а перед самым началом игры аккуратно свернул его и положил на скамейку возле сетки, где пиджак все время был на виду.

В первый день Уэсли играл так же самозабвенно, как и в Испании, с яростью бил по мячу и чаще всего попадал в сетку или в аут. Через два часа Билли сказал:

— На сегодня достаточно. Если бы ты в кино так играл, тебя бы даже по билету в зал не пустили.

— Молодой задор, — усмехнулся Уэсли, накидывая пиджак поверх мокрой от пота рубашки. — Обещаю исправиться.

— Это когда же?

— С завтрашнего дня, — заверил Уэсли.

В раздевалке, кроме них, никого не было, но Уэсли потребовал, чтобы они шли в душ по очереди и не оставляли пиджак без присмотра.

— Много я делал глупостей, — ворчал Билли, — но караулить пиджак мне не приходилось. — Уэсли начал раздеваться. Глядя на его мускулистую спину, длинные, крепкие ноги, Билли добавил: — Мне бы такое сложение, я бы уже давно дошел до финала в Уимбл-доне.

— Нельзя иметь все сразу, — заметил Уэсли. — Ты зато умный.

— А ты разве нет?

— Похвастаться нечем.

— Ты далеко пойдешь в своей профессии.

— Если я ее выберу, — сказал Уэсли, направляясь в душ.

Минуту спустя Билли услышал сквозь шум льющейся воды голос Уэсли, который пел: «Мне на голову падают капли дождя…» «Если кто-нибудь зайдет в раздевалку, — подумал Билли, — и услышит это беззаботное пение, то в жизни не догадается, что парень днем и ночью носит при себе пистолет».

Когда они шли к машине, Билли сказал:

— Если ты бросишь кино, мать никогда тебе не простит. Да и я тоже.

Уэсли молча плюхнулся на сиденье и стал насвистывать мелодию из своего фильма.

На следующее утро Уэсли сдержал обещание и играл спокойно. Казалось, он вдруг усвоил тактику игры и чередовал удары, не стараясь гасить каждый мяч. Через два часа Билли наконец выдохся, но выиграл все четыре сета. А у Уэсли даже дыхание не участилось, хотя он бегал вдвое больше, чем Билли. И снова, как накануне, он заставил Билли караулить его пиджак, когда они пошли в душ.

На третий день им удалось поиграть всего час: Билли обещал вернуться рано, чтобы Гретхен и Доннелли могли съездить на его машине в Мужен пообедать. В Канне после демонстрации картины Гретхен не оставляли в покое ни на минуту, и постоянное напряжение стало уже сказываться.

За час Билли и Уэсли сыграли только один сет. Билли пришлось бороться за каждое очко, но все же он выиграл со счетом 6:3.

— Уф-ф-ф, — отдувался он по дороге в раздевалку. — Зря я тебя утихомиривал. Если так пойдет и дальше, от меня ничего не останется.

— Детская игра, — самодовольно сказал Уэсли.

Когда они одевались, раздался сильный взрыв.

— Это что еще? — спросил Билли.

Уэсли пожал плечами.

— Наверное, газовая труба взорвалась.

— На газовую трубу не похоже, — сказал Билли. У него слегка закружилась голова, и он сел на скамейку. В раздевалку вбежал управляющий.

— Мсье Эб-б-бот… — Он заикался от страха. — Идите скорее. Это ваша машина… Случилась беда.

— Сейчас иду, — сказал Билли, продолжая неподвижно сидеть. Послышался вой полицейской сирены. Билли надел рубашку и медленно и методично начал застегивать пуговицы; Уэсли торопливо натягивал джинсы.