Герман Гессе - Сиддхартха. Путешествие к земле Востока

Если уж память этого историографа настолько помутилась и извратилась, хотя он очевидно писал свой труд вполне искренне и был уверен в собственной правоте, то что уж говорить о ценности моих заметок? Если бы обнаружилось еще десять других свидетельств других авторов о Морбио, о Лео, обо мне, вероятно, все десять противоречили бы друг другу и были бы полны взаимных подозрений. Нет, все наши историографические усилия – пустое, нет никакого смысла их продолжать, нет никакого смысла их читать, можно спокойно оставить их пылиться в этом архивном ящике.

При мысли о том, что мне, возможно, еще предстояло узнать за ближайший час, меня охватил ужас. В этих зеркалах все и вся плыло, менялось и искажалось; как насмешлив и недостижим был лик правды, таившейся за этими отчетами, отчетами-опровержениями, легендами! Можно ли еще хоть что-то считать правдой, можно ли еще хоть чему-то верить? И что же останется, если я узнаю архивные сведения о себе самом, о моей собственной персоне и истории?

Я должен быть готов ко всему. И вдруг, не в силах далее переносить неизвестность и страх ожидания, я поспешил к отделу Chattorum res gestae, нашел свой раздел и номер и встал там, где значилось мое имя. Это была небольшая ниша; я откинул тонкую завесу, но не обнаружил за ней никаких письменных документов. Там находилась лишь одна фигурка – старая, поблекшая, тронутая временем деревянная или восковая статуэтка, что-то вроде божка или языческого идола, на первый взгляд показавшаяся мне совершенно непонятной. Точнее, фигурка состояла из двух, сросшихся спинами. С разочарованием и изумлением какое-то время я не отрываясь смотрел на нее, потом заметил на стене ниши свечу, закрепленную в металлическом подсвечнике. Возле нее лежали спички, я зажег свечу, и странная двойная статуэтка осветилась.

Медленно она открывалась мне. Медленно и постепенно я начинал догадываться, а затем и понимать, что она изображает. Она изображала некое существо – меня, и я на этом моем портрете был неприятно хилым и полуреальным, с размытыми и какими-то расползающимися чертами, общее их выражение было слабым, словно я умирал или желал умереть, статуэтка походила на скульптурную аллегорию Бренности, или Разложения, или чего-то в этом роде. Однако вторая фигурка, слившаяся со мной в одно целое, цвела яркими красками и формами, и когда я начал догадываться, на кого она похожа, а именно – на слугу и Высшего из Высших Лео, – то заметил на стене еще одну свечу и зажег и ее. Теперь я не только отчетливее видел двойное изображение, теперь статуэтка не только еще больше поразила меня сходством, теперь я заметил также, что ее поверхность прозрачна и можно даже заглянуть внутрь, как смотрят сквозь стекло бутылки или вазы. И я увидел, как внутри фигур что-то шевелится, медленно, бесконечно медленно шевелится, как если бы это была уснувшая змея. Там что-то происходило, что-то похожее на очень медленное, плавное, но непрерывное течение или таяние, причем таяние или перетекание не прекращалось, и я понял, что мой образ скоро совсем растворится и переплывет в образ Лео, питая его и усиливая. Казалось, через какое-то время мое изображение полностью перетечет в его и останется только одно: Лео. Ему должно было расти, мне – умаляться.

Всматриваясь, я пытался понять то, что вижу, и вдруг вспомнил один незначительный разговор, как-то состоявшийся у меня с Лео в праздничные дни в Бремгартене. Мы говорили о том, что вымышленные образы обычно оказываются живее и реальнее своих творцов.

Свечи догорели и погасли; я почувствовал бесконечную усталость, меня непреодолимо клонило в сон, и я отвернулся, чтобы найти место, где мог бы прилечь и уснуть.

Авторская аллюзия на Мундака-упанишаду (II:2). – Примеч. пер.

Герой старофранцузского героического эпоса. – Здесь и далее примеч. пер.

Немецкий писатель и философ граф Герман фон Кайзерлинг (1880–1946).

Польский писатель Антон Оссендовский (1876–1945) описал свои путешествия по Сибири, Дальнему Востоку, Северной Африке.

Порт на Кипре.

Так Марко Поло (1254–1324) назвал группу островов, на которых расположена современная Япония.

Персонаж средневекового немецкого эпоса «Кольцо Нибелунгов».

Ариосто Л. Неистовый Роланд, песнь VII. Пер. М. Гаспарова.

В даосизме бытие и изменение Вселенной (буквально: «путь»).

В индуизме скрученная в кольцо человеческая энергия, расположенная у основания позвоночника (буквально: «сила змеи»).

Благочестивая душа (лат.).

Виланд Х.М. Оберон, песнь VII, строфа 36. (Пер. И. Добряковой.) Одним из героев поэмы является рыцарь Гюон.

Из романа Новалиса (1772–1801) «Генрих фон Офтердинген» (1802).

Персонаж поэмы Л. Ариосто (1474–1533) «Неистовый Роланд».

Персонаж сказки Э. Мёрике (1804–1875) «Штутгартский гном» (1853), в которой изложена также легенда об озере Блаутопф.

См. роман А. фон Арнима (1781–1831) «Хранители короны» (1817).

Персонаж романа Г. Гессе «Посмертные записки и стихи Германа Лаушера» (1901).

Герой повести Г. Гессе «Последнее лето Клингзора» (1920).

Швейцарский художник-авангардист (1879–1940).

Близкий друг Г. Гессе, инженер и архитектор Йозеф Энглерт (1871–1957).

 Друг Г. Гессе, табачный фабрикант Йозеф Файнхальс (1867–1947).

 Друг Г. Гессе, швейцарский художник Луи Муайе (1880–1962)

 Герой сказки Г. Гессе «Ирис» (1918).

 Третья жена Г. Гессе, Нинон (урожд. Ауслендер) (1895–1968).

 Герой одноименной поэмы Г. Гейне (1797–1856).

 Герой одноименной исторической трилогии А. Штифера (1805–1868).

 Персонаж романа Г. Гессе «Нарцисс и Златоуст» (1930).

 Династия визирей багдадских халифов (VIII–IX вв.).

Здесь и ниже упоминаются друзья и знакомые Г. Гессе.

Персонаж романа Г. Гессе «Степной волк» (1927).

 Австрийский композитор (1860–1903).

 Немецкий писатель-романтик К. Брентано (1778–1842).

Персонаж сказки Э.Т.А. Гофмана (1818–1891) «Золотой горшок» (1814).

Хребет в южной части Гарца, где, по преданию, до срока покоится прах Фридриха Барбароссы.

Прозвище писателя Мартина Ланга (1883–1955).

Здесь: под сукно (лат.).