Коллектив авторов - Культ Ктулху (сборник)

Прошло немало времени, прежде чем Митчелл сумел полностью взять себя в руки и повернуться к Уолтону. Если он и ждал увидать у того на лице выражение кромешного ужаса, его постигло разочарование. Лицо это было непроницаемо.

– Думаю, нам бы лучше пойти, – произнес Уолтон очень ровным голосом. – Остальные начнут нас искать, да и вы, надо полагать, увидели уже достаточно.

– Это все была игра воображения, – прошептал Митчелл себе под нос. – Ну, да, конечно. Просто фантазия. Нервы расшалились после разговора с тем старым идиотом.

Говорил он немного дико, но вряд ли сам это сознавал. Уолтон улыбнулся и пошел вниз по склону холма, по направлению к лагерю.

Там горели факелы; большинство команды, кажется, еще не ложилось. Люди, полностью одетые, торопливо шныряли между палаток – наверное, готовились отправиться на поиски их с Уолтоном, подумал Митчелл, вытирая пот со лба. Никто все равно не поверит, даже надумай они рассказать, что с ними случилось. Он облизнул губы сухим языком и подумал, что теперь все равно придется молчать до конца своих дней, если, конечно, не хочешь закончить их в каком-нибудь приюте для умалишенных. Представляю, что сказал бы на все это Нордхерст!

Как только они вошли в круг света, к ним кинулся капитан. Он был чрезвычайно взволнован.

– Где вас носило в такое время суток, доктор Митчелл? – не особенно вежливо осведомился он. – Надеюсь, профессор с вами?

– Профессор Нордхерст? Нет, его с нами нет…

Митчелл внезапно встревожился. Эти странные угрозы старого туземца… Что он там имел против Нордхерста? Неужели за ними вправду что-то стояло?

– Должно быть, он куда-то ушел сам по себе, – сказал капитан. – Постель стоит разобранная, в нее явно ложились, но, судя по земле в палатке и вокруг, была какая-то борьба. Возможно, пока все остальные спали, местные опять приходили воровать наше имущество, и профессор застал их с поличным. Никто ничего не слышал, хотя Карлтон вроде бы различил какой-то слабый вскрик, но решил, что это чайки. Что профессора нет, мы обнаружили пять минут назад. А потом увидели, что и вы с доктором Уолтоном куда-то подевались.

– Мы с доктором Уолтоном ходили в туземную деревню, – сказал Митчелл лишь самую чуточку слишком быстро. – Но профессора мы там не видели. Если он и пошел куда, то только в противоположную сторону. Луна светила ярко, мы бы увидели его, если бы столкнулись по дороге.

– Утром мы устроим тщательные поиски, сэр, – жестко сказал капитан. – Он, наверное, мог пойти перемолвиться словечком с губернатором, но в такой час это вряд ли было бы уместно. Не беспокойтесь, мы отыщем его, даже если ради этого нам придется перевернуть весь остров вверх дном. Того, что произошло с теми испанцами, больше не повторится.

Они действительно искали весь следующий день и еще несколько дней, но ни малейших признаков профессора Нордхерста так и не обнаружили. Губернатор отрядил на поиски все местное население, наказав прочесать все известные им укромные места, но все оказалось тщетно. Профессор просто исчез с острова, будто его вообще никогда здесь не было.

Шесть недель, пока шли поиски, археологическая партия пробовала копать в разных местах острова. Некоторые свидетельства в пользу теорий Митчелла были действительно найдены, но ввиду таинственного исчезновения Нордхерста никакого ощущения победы они не принесли. Потеряв своего главного противника, Митчелл утратил и весь интерес к экспедиции. Когда настало время отплывать, он был даже рад.

Когда загрохотала якорная цепь, он стоял на палубе, облокотившись на поручни, и глядел на размытое зеленое пятно острова. Через сильный бинокль он различал заметные детали пейзажа, к которым успел так привыкнуть за это время. На обширном склоне виднелась одинокая фигура статуи, которую они откопали и вытащили из земли, растянувшаяся во все свои колоссальные шестьдесят футов. Рядом виднелись другие, все еще стоящие вертикально или лежащие лицом вниз. Митчелл поводил биноклем туда-обратно, с отстраненным интересом рассматривая лица. Есть в них, конечно, какая-то тайна… А потом все мысли разом улетучились у него из головы. Руки затряслись так сильно, что он едва сумел удержать прямо бинокль, глядя на статую, единственную из всех обращенную к морю лицом… – лицом профессора Нордхерста, каким он запомнил его ровно перед тем, как тот исчез.

Накануне последнего экзамена в Техасском университете (это в Остине) я узнал, что мой дядюшка, Эдвин Арнетт, скончался от аневризмы на дальней оконечности Южноамериканского континента. Я почувствовал… то, что чувствуют все, когда кто-нибудь умирает – сожаление, теперь уже бесполезное, что не был к нему добрее. Мы слишком часто забываем, что мы – мертвецы, и общаемся с мертвецами.

Я занимался философией, и это именно дядя первым открыл мне ее чарующие хитросплетения, не назвав ни одного лишнего имени, – когда-то давно, у себя дома, в Каса Колорада, что возле Ломаса на окраине Буэнос-Айреса. В идеализм Беркли [42] Джордж Беркли (1685–1753) – английский философ, основоположник субъективного идеализма в противоположность сенсуализму Джона Локка. Также епископ Клойнский. он посвятил меня с помощью апельсина, который был у нас на десерт после обеда; в парадоксы элеатов [43] Элеаты – древнегреческая философская школа VI–V вв. до н. э., разрабатывавшая теоретическое учение о бытии и заложившая основы классической греческой онтологии. – с помощью шахматной доски. Потом, годы спустя, он подсунул мне трактаты Хинтона, [44] Чарльз Говард Хинтон (1853–1907) – британский математик и автор научно-фантастических книг. пытающиеся продемонстрировать реальность четырехмерного пространства. Читателю предлагалось вообразить его себе, проделывая сложные упражнения с разноцветными кубиками. Никогда не забуду пирамиды и призмы, которые мы возводили у него на полу кабинета.

Мой дядя был инженером. Прежде чем совсем отойти от дел на железной дороге, он вознамерился построить себе дом в Турдере, где можно было бы вести почти деревенскую жизнь в приятной близости от города. И, конечно, архитектором он весьма предсказуемо взял своего ближайшего друга, Александра Мура – бескомпромиссную личность, исповедовавшую не менее бескомпромиссное учение Джона Нокса [45] Джон Нокс (ок. 1510–1572) – радикальный шотландский религиозный реформатор, заложивший основы пресвитерианской церкви. . Дядюшка, подобно почти всем джентльменам тех дней, был вольнодумец или, уж скорее, агностик – но теологией при этом интересовался, точно так же как интересовался невозможными кубиками Хинтона и хорошо сконструированными кошмарами молодого Герберта Уэллса. Еще он любил собак: у него была огромная овчарка, которой дядя дал имя Сэмюэль Джонсон – в память о своей далекой родине, Личфилде [46] Сэмюэль Джонсон (1709–1784) – английский поэт, эссеист, моралист, литературный критик, лексикограф и т. д. Родился в Личфилде. .