Коллектив авторов - Культ Ктулху (сборник)

Слепо ринувшись к обитой сталью двери, я колотил в нее, пока омерзительная каша этих разлагающихся рук не стала брызгать кровью. Я чувствовал шевеление губ и слышал, как чужой голос вопит из изъеденного болезнью горла. Слова уносились в ночное безмолвие приюта безумных.

– Мой брат! Клод! Найдите Клода! Он украл мое тело! Он победил! Он на свободе! Вы должны его найти! Он уничтожит Грацию… Он заберет ее, как забрал меня… Прошу вас! Выпустите меня отсюда! Я должен его остановить! Пожалуйста!

Они пришли. Они были одеты в белые халаты. Они качали головами и говорили тихими, успокаивающими голосами. Они улыбались добрыми, мудрыми улыбками, которые говорили: бедняга совершенно спятил, пожалейте его. Они привязали меня к кровати и отошли в сторонку, пошептаться между собой. Вскоре тот, что с седыми волосами, вернулся, держа в руке шприц для подкожных инъекций. Игла легко вошла в сгиб локтя. Седовласый заговорил ласковым, тихим голосом:

– Успокойтесь, Клод. Вы слишком серьезно все воспринимаете. Все хорошо, вы просто больны, дайте нам вам помочь…

Он подарил мне еще одну механическую улыбку.

– Вы уже месяц ведете себя как настоящий плохой мальчик. Вот поэтому нам и приходится делать вам уколы. Я вам уже много раз говорил, Клод – постарайтесь вспомнить. Ваш брат, Ричард, уже почти неделю назад уехал из страны…

Я тупо покачал головой, язык заерзал в омерзительной на вкус дыре рта.

– Грация? – выдавил я. – Где Грация?

Седовласый посмотрел в сторону. Размытые белые фигуры остальных врачей запереминались с ноги на ногу и что-то сочувственно забормотали. Успокоительное, наконец, заработало, и голоса превратились в отдаленный глухой рокот, похожий на прибой. Разговаривавший со мной доктор попробовал что-то объяснить все тем же вкрадчивым голосом. Увы, слова уже не достигали моего сознания. Впрочем, все и так было ясно. Тихий, победоносный смех забурлил где-то в белой бездне палаты – куда бы мой брат ни отправился, Грация была вместе с ним. Клод Эшер победил – теперь уже окончательно. Никакого страха во мне не осталось – он умер вместе с надеждой спасти Грацию. Я знаю, что никогда у меня не было ни единого шанса одолеть это инфернальное зло. Клод был – и есть – слишком силен для меня. Слишком силен для всех нас. И в это самое мгновенье его грязный разум продолжает жить. Возможно, он уже уничтожил Грацию, как уничтожил меня. Иногда я думаю о том, скольким еще душам выпадет та же чудовищная участь. Увы, о том знает лишь бог. Зато мы хотя бы можем отдохнуть – для уничтоженных самое страшное уже позади. Ничего больше не осталось нам… – разве только предупредить.

Вы прочтете это и усмехнетесь. Назовете дикими бреднями безумца, балансирующего на осыпающемся из-под ног краю могилы. О да, люди станут смеяться. Но это будет нервный, испуганный смех – не очень-то естественный. Потому что в конце концов, сопоставив рассказанное мною с широко известными фактами, они поймут, что я был прав. Клод Эшер продолжит свой путь. Ибо, несмотря на все свое безумие, он, я думаю, сумел воплотить тайную мечту любого из нас – достичь единственного истинного бессмертия. Бессмертия ума, не заключенного в тюрьме одного-единственного тела, но способного переходить в другие и так навеки избежать мук болезней и ужаса могилы.

О, какая жестокость, какая ирония заключена в том, что именно такой человек сделал столь великое открытие! Более того, это смертельно опасно – и не только для меня, не только для Грации и для прочих, кто сразился с Клодом и проиграл. Нам уже ничего не грозит. Зато Клод Эшер грозит вам. Возможно, он сейчас рядом – да, рядом с вами; говорит устами возлюбленного, смотрит глазами старого, преданного друга, улыбается своей древней, загадочной улыбкой. Смейтесь, если хотите – смейтесь, но помните: воля Клода Эшера обладает силой, которой нипочем кровь и плоть. Одно за другим он сокрушил все препятствия на своем пути. Даже смерть смиренно склонилась перед ним. И то, чего воля эта не смогла покорить, она уничтожила. Если вы сомневаетесь в том, что такое возможно, вспомните обо мне. Именно эта безбожная воля узурпировала мое чистое, здоровое тело и ввергла меня в темницу этой распухшей, страдающей плоти, все эти двадцать лет заживо гниющей от проказы.

Томпсон одиноко сидел у себя в библиотеке и читал очень старую книгу, написанную на пергаменте и переплетенную в загорелую кожу китайца, убитого магом в пустыне Гоби. Восточная печень не сумела ни раскрыть тайн прошлого, ни хоть что-нибудь рассказать о будущем. Зато кожа отлично сгодилась – на обложку для книги, которой суждено было спасти человеческий род. Ученый нередко листал этот древний том, тщетно пытаясь разгадать его секреты – до сих самых пор. Сегодня, посреди ночи, он вдруг наткнулся на ключ к тайне. До самого утра он читал, а нарастающий ужас все крепче сжимал его душу в ледяных когтях. Наконец, о, наконец, он смог расшифровать послание, так долго скрывавшееся в старом фолианте! Свеча у него над плечом затрепетала под дыханием надвигающегося рока. Смерть парила на крыльях ужаса.

– Мир и все в нем сущее будут уничтожены! – прошептал Томпсон. – Один я понимаю нависшую над нами опасность. Один я в силах спасти человеческий род. Но кто я такой – всего лишь мечтатель. Наука должна помочь мне! Лишь науке под силу победить в последней войне!

Той ночью Томпсон читал о Сатурне – далекой, таинственной, грозной планете; о крае высоких гор и бездн, столь глубоких, что упавшему в них камню понадобятся годы, чтобы достичь места последнего своего упокоения. Он читал о пещерах, высеченных в камне миллионами утративших всякую надежду рабов, молившихся лишь о смерти, что может положить конец их страданиям; о тоннелях, озаренных холодным сиянием гигантских светляков, прикованных к колоннам и питающихся грибами вперемешку с фосфором; о городах, населенных древнейшими народами. Книга описывала и этих существ – ни в чем не подобных человеку, но обладающих обликом, вообразить который доступно разве что курильщику опиума; нечистых чудовищ, поклоняющихся богу, которому нет места в этом мире. Бог сей, злой, могучий и страшный во гневе, ужасный разумом, ждал целую вечность, движимый одним лишь желанием – покорить Землю, поработить тела людей, а души их ввергнуть в места вечных мук.

Томпсон продолжал читать. В конце он переписал себе одну из страниц; рука его при этом дрожала. Даже выводя непослушные буквы, он гадал, правильно ли расшифровал древний язык.

Властью над Сатурном не удовольствуется Великий Ктулху. Прекрасные собою жители Венеры погибли: мужчины – возводя подземные города, а женщины – в лабораториях, за ужасными генетическими экспериментами. Ученые с Меркурия неустанно трудятся, изобретая новые средства разрушения, а армии Марса уже готовятся завоевывать иные миры. Много обличий у Ктулху, но обычно он предстает в виде гигантской жабы с гипнотическими глазами, ядовитыми когтями и разумом, который разуму земному понять не под силу. Малые божества Сатурна все пребывают во власти этого великого бога. В назначенный час он придет на Землю и обратит ее в пустыню. Да устрашится всякий, кто читает эти слова! Он придет с космическими кораблями, механическими армиями, ядами и отвратительными орудиями. И если всего этого окажется недостаточно, он, в конце концов, превратится в прекрасную женщину и соблазном красоты своей поработит и будет мучить все души земные.