Коллектив авторов - Культ Ктулху (сборник)

Город вернулся к своей нормальной жизни. Останки Лигейи кремировали и отправили, согласно ее пожеланию, к ней на родину. Маленький гроб младенца занял свое место в семейном склепе рядом с предками Коллума. Отец так никогда и не открыл Натану тайну – потому что умер от сердечного приступа несколько месяцев спустя. На этом известные Баттрику факты о Лигейе подходили к концу.

– Она ведьма, будь прокляты ее глаза! – вскричал Лоренс, который ближе к концу рассказа совершенно утратил самообладание.

Все долго сдерживаемые эмоции хлынули наружу мощным потоком.

– И эта тварь не мертва, слышите вы меня? Не мертва!

Доктор вскочил на ноги, намереваясь силой удержать Коллума, который уже был готов бежать из комнаты вон. В то же мгновение страшный шум раздался из-за гобелена – визг, в котором не было ничего человеческого, и вслед за ним глухие удары, будто какое-то тело слова и снова билось об стену.

– Оно слышало! Оно все слышало! – закричал Коллум, оборачиваясь к ковру. – Тебе больше не удержать меня! Моя вахта закончена! Закончена!

Последние его слова захлебнулись рыданием, и он простерся без чувств на кушетке.

Зловещие звуки лишь стали еще громче, пока гобелен и сама стена под ним буквально не заходили ходуном. Амадей ворвался в комнату; лицо его сморщилось от гнева. Судя по всему, последнюю сцену он пропустил.

– Слабак! Свинья! – оскалился он. – Он нас всех обрек на смерть, месье, на смерть!

И он кинулся прочь через холл. За топотом последовал скрип тяжелой двери, потом жуткие завывания, треск бычьего кнута и крик боли. Все это закончилось жалкими рыданиями – а потом в Коллум-хаусе воцарилась тишина.

Баттрик стоял на коленях возле наследника, пытаясь всеми средствами привести его в чувство. На мгновение он испугался, что аневризма прикончила его, но вот веки Лоренса затрепетали, и он начал медленно приходить в себя.

– Какое облегчение, Натан, – выдохнул он через некоторое время. – Я больше не пленник в собственном доме. Больше не сторож ужасному наследию, переданному мне Эммой…

– Боже милостивый, Лоренс, – воскликнул Натан. – Что вы там прячете, за этой стеной?

– Я все равно не смогу вам это описать, – отвечал тот. – Подойдите к ковру. Вы сами все увидите.

Баттрик неуверенно сделал несколько шагов к богато изукрашенной ткани. Он даже дыхание задержал в предвкушении того, что должно случиться.

– У вас под рукой шнур. Откройте занавес, – распорядился Коллум.

Доктор нащупал шнур с грузом на конце, закрыл на мгновенье глаза, потом открыл и решительно потянул. Гобелен послушно скользнул вбок вдоль стены. Она оказалась лишенной каких-либо украшений и даже краски. На уровне глаз располагалось небольшое круглое забранное стеклом отверстие. Баттрик заколебался. Он бросил взгляд на Лоренса, который слабо махнул ему с кушетки рукой, и, наконец, приник к глазку. Тихий стон сорвался у него с губ, а рука сама схватилась за горло.

Сквозь глазок открывался вид на куда меньшего размера комнату, скрытую за стеной гостиной. Непосредственно напротив располагалась тяжелая стальная дверь с таким же глазком и прочной решеткой внизу, через которую, будь она открыта, мог бы проползти человек. Перед решеткой валялись обглоданные кости и стояла миска с водой – очевидно, через нее в камеру доставлялась пища. Сероватый свет сочился сквозь ленточные окна под потолком по обе стороны комнаты. Пряди каких-то волокон, черных, коричневых, желтых, усеивали пол. А в дальнем углу скорчился обитатель этой камеры, обликом столь мало похожий на человека, что зрение Баттрика тут же затуманилось, отказываясь видеть нечто настолько противоестественное.

Существо лежало на полу, приподнявшись на руках и тяжело дышало… Живой человеческий торс, если подобный обрубок можно назвать такими словами. Черные, как вороново крыло, волосы свисали колтунами и космами с деформированного черепа. Из-под косматых бровей лихорадочно сверкали яркие глаза. Единственной выдающейся частью лица был рудиментарный нос, ноздри которого так и ходили ходуном, как у принюхивающегося зверя. Губы, сведенные в дьявольскую ухмылку, открывали бледные зубы, больше похожие на клыки хищника.

Тварь была нага, за исключением потрепанной набедренной повязки, намотанной посреди тела. Туловище являло поистине сверхчеловеческую мускулатуру – руки, толстые, как фонарные столбы, наполовину заросшую шерстью бочкообразную грудь. Нижние же конечности были иссохшие и самым жалким образом волочились за верхней частью тела. Это отнюдь не мешало чудовищному созданию с удивительным проворством таскать себя по камере, держа собственный вес исключительно силою рук и скрюченных, будто когти, пальцев. Когда оно заметалось из угла в угол, из глубины его могучей темной груди донеслось зловещее, нечленораздельное бормотание.

– О, боже, боже мой! – прошептал Баттрик, не веря своим глазам.

На своем веку ему случалось видеть людей, искалеченных по воле жестокого случая в лагерях лесорубов, не говоря уже о жутких уродствах у мертворожденных младенцев. Но никогда еще разум его не пытался отказать при виде столь масштабного порока физического развития. Доктор бессильно оперся на стену у глазка, чувствуя, что ноги не желают его держать.

– Что это такое, Лоренс? – слабо спросил он. – Откуда… откуда оно взялось?

– Теперь вы понимаете, какое тяжкое бремя я нес все эти месяцы, Натан? – горько отозвался Коллум. – Эта тварь находится у нас на попечении со дня смерти второй жены моего отца. Это Адское Дитя Лигейи!

Лицезрея реакцию доктора, Коллум сам на глазах изменился. Теперь он куда лучше владел собой, словно возможность разделить тайну с кем-то посторонним и вправду сняла с его души страшное бремя. При виде овладевшего доктором отвращения Коллуму хватило ума снова наполнить бокал из приземистого корабельного графина и предложить Баттрику, который медленно, словно сомнамбула, отошел от гобелена.

– Сядьте, Натан, и успокойтесь, – велел наследник. – Полагаю, у вас появилось много вопросов по поводу нашего… дурного семени.

Когда доктор немного пришел в себя, Коллум подробно рассказал ему о происхождении узника тайной комнаты. На смертном одре Лигейя прокляла дом Коллумов, пообещав, что если они не сохранят тайну ее ребенка до достижения им зрелости, весь их род вымрет. Обязанность заботиться о дьявольском отродье будет передаваться от одного члена семьи к другому. Только смерть может освободить хранителя, ответственного за здоровье и кормление твари, от его службы. Они поймут, сказала Лигейя, когда дитя перестанет нуждаться в защите.

Капитан Хью Коллум всегда презирал суеверия и проклятия. Но тут оккультная сторона бытия сама вторглась под его кров в образе этого невероятного ребенка, с самого младенчества окруженного аурой зла. Капитан знал, что не он породил такое чудовище. Убежденность в том, что Лигейя сожительствовала с духом тьмы, и это дитя есть не что иное как залог дьявольской любви, постепенно росла в нем.