Сельма Лагерлёф - Сказания о Христе

На галерее оставались дети, которых еще не успели схватить. Легионеры гонялись за ними и убивали. Матери бросались защищать своих сыночков, голыми руками ловили они острия мечей, стараясь отклонить смертельные удары от малышей. Те, чьи дети были уже мертвы, в отчаянии бросались на жестоких убийц, чтобы отомстить, душили, кусали, царапали, норовили вырвать кадыки и выцарапать глаза.

Во время всеобщего смятения, когда дворец огласился детским плачем и нечеловеческими воплями пришедших в исступление женщин, воин, обычно охранявший городские ворота, стоял теперь на страже на верхней площадке лестницы, у входа на галерею.

Он не принимал участия в избиении младенцев; только если какой-нибудь матери удавалось схватить своего ребенка и она пыталась бежать из дворца, едва женщина приближалась к лестнице, страж ворот преграждал ей дорогу своим мечом; лицо его и весь облик были так суровы и беспощадны, так ужасен был его вид, что беглянки, натолкнувшись на него, бросались сверху на каменный пол или возвращались назад, понимая, что встреча с ним сулит немедленную смерть – от него не укроется никто.

«Вольтигий был прав, поставив именно меня на этот ответственный пост, – думал воин. – Молодой, неопытный легионер мог бы растеряться, увлечься, покинуть свое место и броситься в общую схватку. Если бы я отвлекся хоть на минуту, по крайней мере дюжина младенцев избежала бы смерти».

Он так размышлял, когда вдруг заметил молодую женщину, которая, крепко прижав к груди ребенка, бежала прямо к лестнице. Вышло так, что ни один из легионеров не пересекал ей дорогу и она добежала до конца галереи.

«Вот как раз одна из тех, кому непременно удалось бы спасти сына, если бы я не стоял тут! – хмыкнул стражник. – Но я здесь!»

Женщина так быстро приближалась к воину, как будто не бежала, а неслась по воздуху; он не успел разглядеть ни ее лица, ни мальчика, которого она укрыла под одеждой. Он протянул руку с мечом, готовясь пронзить мать и дитя: женщина неминуемо должна была наткнуться на лезвие в таком стремительном бегстве; воин ждал, что она тотчас падет мертвой у его ног.

Но в это мгновение легионер услышал какое-то жужжание над головой и почувствовал острую боль в глазу. Она была так сильна, что воин, не помня себя, бросил меч на пол и схватился за глаз. В руке у него оказалась маленькая мохнатая пчелка, это именно она ужалила его, ее маленькое острое жало стало причиной его страдания. Растоптав насекомое, легионер схватился за отброшенный меч, надеясь, что еще не поздно настигнуть беглянку.

Но пчелка прекрасно исполнила свое дело, и как раз вовремя: мгновения, на которое она ослепила стражника, было вполне достаточно для молодой матери, чтобы спуститься с лестницы и перебежать через двор. Когда воин, ревя от ненависти, кинулся за ней, она была уже далеко и скрылась в темноте. Она исчезла, и никто не мог разыскать ее.

На следующее утро этот воин, как всегда, стоял на страже за городскими воротами. Было еще совсем рано, и тяжелые ворота были только что открыты. Но, казалось, никто не ждал этого нынче: ни один работник не вышел из города в поле, как происходило каждый день: жители Вифлеема были под впечатлением ужаса минувшей кровавой ночи, никто не решался покинуть свой дом.

«Клянусь мечом! – воскликнул воин, стоявший на страже. – Вольтигий сделал большую ошибку. Было бы несравненно лучше, если бы он велел запереть городские ворота и обыскать все дома. Тогда можно было бы непременно найти ту женщину, которой удалось скрыться с праздника и спасти своего сына от смерти. Вольтигий рассчитывает, что родители этого мальчика постараются бежать из Вифлеема, как только узнают, что ворота открыты; он надеется, что я схвачу их как раз в воротах. Но я боюсь, что это неразумный расчет. Как легко можно укрыть ребенка и пронести его незамеченным!»

Воин стал представлять себе, что родители спрячут сына в корзине овощей, какие возят на ослах, или в мехах для вина, или среди тюков, навьюченных на верблюдов большого каравана.

Пока легионер так рассуждал, к воротам торопливо приближались мужчина и женщина. Они, видимо, спешили и то и дело бросали боязливые взгляды по сторонам, как будто ожидая на пути опасности. Мужчина держал в руке посох и так крепко сжимал его, как будто был готов каждую минуту им защищаться и проложить себе дорогу, если бы кто-нибудь вздумал встать на пути.

Но воин не так внимательно присматривался к мужчине, как к женщине. Он сразу же отметил, что она была как раз того же роста, что и та молодая мать, которой вчера удалось скрыться с праздника. Капюшон длинного плаща был наброшен на голову женщины, а вся ее фигура была закрыта широкими складками материи; легионеру тотчас пришла в голову мысль, что она неспроста так закуталась, несмотря на жару: ей было чрезвычайно удобно скрыть под плащом ребенка.

Чем ближе подходили путники, тем яснее различал страж, что женщина действительно несет на руках ребенка, очертания его тела даже проступали под тяжелой материей плаща.

«Я совершенно уверен, нисколько не сомневаюсь, что эта женщина именно та, что убежала вчера из дворца, – решил римский воин. – Я не мог различить и запомнить ее лица, но я знаю ее осанку. Как странно, она опять идет мимо меня со своим ребенком и даже не позаботилась как-нибудь похитрее спрятать его; поистине я даже и не мечтал, что мне удастся так счастливо и легко найти беглецов с сыном!»

Мужчина и женщина были уже совсем близко. Очевидно, им не приходило в голову, что их могут задержать именно у городских ворот; они вздрогнули и с испугом переглянулись, когда страж протянул копье и остановил их, преграждая дорогу.

– Почему мешаешь ты нам выйти в поле? – спросил мужчина.

– Вы можете спокойно идти, куда вам надо, – ответил воин, – но прежде я должен посмотреть, что твоя спутница прячет под плащом.

– Зачем тебе смотреть? – возразил мужчина. – Она несет хлеб и вино – нехитрый провиант, чтобы мы могли весь день проработать в поле.

– Может быть, ты говоришь и правду, – сказал римлянин, – но почему же она не хочет показать мне то, что у нее под плащом?

– Не она, а я этого не хочу, – ответил мужчина. – И даю тебе добрый совет: пропусти нас.

Мужчина в гневе замахнулся посохом, но женщина поспешно положила ему на плечо руку и сказала:

– Не вступай с ним в ссору. Я знаю, что надо сделать. Я покажу ему, что несу под плащом, и уверена, что он пропустит нас, не причинив ни малейшего зла.

И с ясной, полной доверчивости улыбкой женщина подошла к воину и приподняла край своего плаща.

В то же мгновение легионер отскочил назад и закрыл глаза, ослепленный ярким светом. То, что женщина несла под плащом, так сверкало белизной, что первые мгновения воин ничего не мог различить, пока немного не освоился с чудесным сиянием.