Фрэнсис Фицджеральд - Заметки о моем поколении. Повесть, пьеса, статьи, стихи

Спустя полгода я оказался в Нью-Йорке и вручил свою визитную карточку секретарям главных редакторов семи газет, с просьбой взять меня репортером. Мне стукнуло двадцать два года, война закончилась, так что теперь я собирался днем выслеживать убийц, а по ночам писать рассказы. Оказалось, что газетам я не нужен. Секретарей послали мне передать, что я им не нужен. Один вид моего имени на визитной карточке сразу сказал им о том, что я совершенно не гожусь в репортеры.

Вместо этого я стал сотрудником рекламной фирмы, за девяносто долларов в месяц, – сочинял зазывные фразы, которыми разгоняют скуку во время долгих поездок на сельских автобусах. После работы я писал рассказы – с марта по июнь. Всего их было написано девятнадцать штук: один я сочинил всего за полтора часа, другой мучил целых три дня. Никто их не купил, никто не прислал никаких объяснительных писем. По стенам моей комнаты было развешано сто двадцать два издательских уведомления об отказе. Я писал киносценарии. Я писал тексты песен. Я писал сложные планы рекламных кампаний. Я писал стихи. Я писал скетчи. Я писал анекдоты. К концу июня удалось продать один рассказ за тридцать долларов.

Четвертого июля, проникнувшись полным отвращением к самому себе и ко всем редакторам, я отправился домой в Сент-Пол и сообщил родным и друзьям, что уволился с работы и приехал писать роман. Они вежливо покивали, сменили тему и обошлись со мной крайне бережно. Однако на сей раз я уже знал, что делаю. Теперь мне нужно было любой ценой закончить свое произведение, и целых два жарких летних месяца я творил, переписывал, компоновал и сокращал. Пятнадцатого сентября «По эту сторону рая» был принят к изданию, о чем мне сообщили курьерской почтой.

За следующие два месяца я написал восемь рассказов, а продал девять. Девятый купил тот же самый журнал, который отверг его четырьмя месяцами раньше. А потом, в ноябре, я продал свой самый первый рассказ в «Сатердей ивнинг пост». К февралю удалось продать полдюжины [6] А потом, в ноябре, я продал свой самый первый рассказ в «Сатердей ивнинг пост». К февралю удалось продать полдюжины. – Имеется в виду рассказ «Голова и плечи», опубликованный в «Сатердей ивнинг пост» в феврале 1920 г. (и в том же году – в сборнике «Фифы и философы»). Из всех популярных американских журналов этот отличался наибольшим тиражом и самыми щедрыми гонорарами. В общей сложности Фицджеральд опубликовал там более 60 рассказов и статей. (Примечания А. Б. Гузмана). . Потом вышел роман. Потом я женился. А теперь сижу и гадаю, как же это могло так получиться.

Говоря словами бессмертного Юлия Цезаря, «этим все сказано, добавить нечего» [7] Говоря словами бессмертного Юлия Цезаря, «этим все сказано, добавить нечего». – Цезарь такого не говорил (ни сам по себе, ни у Шекспира, ни у Бернарда Шоу). Слова эти произнесла в 1904 г. американская актриса Этель Бэрримор (1879–1959), выйдя на поклон после финала пьесы Томаса Рейсуорда «Воскресенье»; с тех пор она заканчивала ими каждое свое выступление. (Примечания А. Б. Гузмана). .

Сцена представляет собой обширное сырое и рыхлое пространство пустой журнальной полосы, где главное – не порох сражений, а бумага и популярность. Занавес украшен изображением особы верхом на лошади, выполненным в пять красок [9] …изображением… выполненным в пять красок. – Техника, применявшаяся для печати цветных иллюстраций в периодических изданиях начала ХХ в. (Примечания А. Б. Гузмана). . Одной рукой она подносит чашку чая к своим глянцевым губам, другая же изогнута в сложном замахе, оценить который способны лишь игроки в гольф; ее изумительным, слегка подкрашенным глазам приходится одновременно следить и за движением той чашки, что в руке, и за сохранностью другой, водруженной на томик изящной поэзии. Когда занавес поднимается, появляется задник в виде коллажа из журнальных обложек. Из мебели только стол, на котором лежит одно-единственное периодическое издание, воплощающее абстрактное понятие журнала, и несколько густо покрытых рекламными объявлениями кресел, где сидят актеры. Каждый держит плакатик с именем персонажа, которого изображает. К примеру, Повесть Эдит Уортон [10] Эдит Уортон (Эдит Ньюболд Джонс, 1862–1937) – американская писательница из круга Генри Джеймса, лауреат Пулицеровской премии; значительную часть жизни провела во Франции. На русский язык переводились ее романы «В доме веселья» (1905), «Риф, или Там, где разбивается счастье» (1912), «Эпоха невинности» (1920), «В лучах мерцающей луны» (1922), повесть «Итан Фром» (1911). (Примечания А. Б. Гузмана). держит плакат с надписью: «Автор – Эдит Уортон, в трех частях».

Рядом с левой ложей (но не в ней!) стоит джентльмен в нижнем белье с гигантским плакатом, который сообщает: «ЭТО ЖУРНАЛ».

Занавес поднимается, и зрители видят, что Повесть Эдит Уортон пытается навязать задушевную беседу немного высокомерному персонажу по имени Британский Роман с Продолжением.

Повесть Эдит Уортон (с оттенком горечи в голосе). И прежде чем я успела проявить хоть немного своего утонченного остроумия, я оказалась буквально затиснутой между отвратительным анекдотом из еврейского быта и… и вот этим недоразумением рядом со мной.

«Этим недоразумением» оказывается очень вульгарный, простонародный тип Бейсбольный Треп, вольготно растянувшийся в кресле.

Бейсбольный Треп.Уж не про меня ли сказ, дамочка?

«Дамочка» отвечает ледяным молчанием в духе Генри Джеймса. Вообще, она смахивает на леди, которая всю жизнь провела в трехкомнатных апартаментах и чью нервную систему изрядно потрепали мальчишки-лифтеры.

Бейсбольный Треп (громко разговаривает сам с собой) . Сунули бы в журнал хоть одного приличного парня, с которым можно на пару потрепаться всласть!

Детективный Рассказ (нервным шепотом) . У меня в третьем абзаце есть такой. Но, чур, осторожнее, не испортите мои остроумные реплики!

Бейсбольный Треп (игриво) . А ежели и вставлю чего! Ха-ха-ха!

Британский Роман с Продолжением (обращаясь к Повести Эдит Уортон) . Не подскажете, кто эта малютка-новелла рядом с От Редактора? Не думаю, что видел ее с тех пор, как начал печататься.

Повесть Эдит Уортон (понижая голос) . Дорогой мой, да она никто. Если не ошибаюсь, никакой родословной – только прошлое.

Британский Роман с Продолжением.Ей присуще определенное очарование, но сюжет крайне вульгарен.