Курт Воннегут - Матерь Тьма

Они были людьми.

Только со временем я стал понимать, какой страшный они оставили след.

Честно говоря, мне и сейчас трудно так думать. Я слишком хорошо знал их с другой стороны и в свое время старался завоевать доверие и аплодисменты этих людей.

Очень старался.

Аминь.

Очень старался.

– Кто вы? – спросил я человека из парка.

– Позвольте, я сначала доскажу свою историю, – произнес он. – Так вот, молодой человек знает, что надвигается война, и догадывается, что Америка будет на одной стороне, а Германия – на другой. И этот американец, который до сих пор был просто на дружеской ноге с нацистами, решает сам прикинуться нацистом и, оставшись на время войны в Германии, становится незаменимым американским шпионом.

– Так вы знаете, кто я?

– Конечно, – ответил мой собеседник. Достав бумажник, он показал мне удостоверение американского Военного ведомства на имя майора Фрэнка Виртанена, без указания подразделения. – А вот кто я. И я предлагаю вам стать американским агентом разведки, мистер Кэмпбелл.

– О, боже! – воскликнул я. В моем голосе прозвучали злость и обреченность. Я весь как-то сник. Но потом выпрямился и заявил: – Это просто нелепо. Нет, черт возьми, нет!

– Что ж, я не слишком расстроен, – сказал он. – Ведь окончательный ответ вы дадите не сегодня.

– Если вы воображаете, будто я, вернувшись домой, сразу начну обдумывать ваше предложение, то заблуждаетесь, – промолвил я. – Дома меня ждет вкусный обед в обществе красавицы жены, мы будем слушать музыку, заниматься любовью, а потом я крепко засну. Я не солдат, не политик, а художник. Если начнется война, я не приму в ней участие, а буду продолжать заниматься своим мирным ремеслом.

Майор покачал головой:

– Я желаю вам, мистер Кэмпбелл, всего самого хорошего, но эта война никого не оставит в покое. Жаль вас расстраивать, но чем хуже пойдут дела у нацистов, тем меньше у вас шансов крепко спать по ночам.

– Посмотрим, – усмехнулся я.

– Да. Вот почему я сказал, что ваш ответ не окончательный. До него надо дорасти. И если вы скажете «да», что вам придется действовать самостоятельно и добиться высокого положения у нацистов.

– Занимательно.

– Да, – кивнул майор. – Вы будете настоящим героем, в сто раз более смелым, чем обычный человек.

Сухопарый, с хорошей военной выправкой генерал вермахта и тучный штатский с портфелем прошли мимо, говоря о чем-то со сдержанным волнением.

– Добрый день, – дружелюбно приветствовал их майор Виртанен.

Они лишь усмехнулись и даже не обернулись.

– С началом войны вы добровольно подписываетесь на то, что с вами все может случиться. Даже если вас не раскроют во время войны, готовьтесь к тому, что ваша репутация погибнет, и вам не для чего будет жить, – продолжил майор.

– Звучит заманчиво, – заметил я.

– Думаю, для вас это может быть заманчивым. Я видел вашу пьесу и читал другую, которую скоро поставят.

– Что вы из них узнали?

Майор улыбнулся:

– Вас восхищают чистые сердца и настоящие герои. Любите добро и ненавидите зло. И еще – верите в романтику.

Он не назвал основную причину, которая могла подвигнуть меня заняться шпионажем. Я любил играть на публику. А в качестве шпиона, как я понял, у меня будут неограниченные возможности актерствовать. Одурачу всех, блестяще прикидываясь нацистом, и в Германии и за ее пределами.

И я действительно всех одурачил. Стал вести себя как верный помощник Гитлера, и никто не знал, кто я на самом деле, так глубоко я прятал свои чувства.

Могу я доказать, что был американским агентом? Мое главное вещественное доказательство – невредимая, лилейно-белая шея, и это одно доказательство, какое у меня есть. Я приглашаю всех – тех, кто считает меня виновным, или, напротив, невиновным в преступлениях против человечности, обследовать ее.

Правительство Соединенных Штатов не подтверждает, но и не отрицает того, что я являлся американским агентом. Хорошо, что хоть не отрицает.

Но оно сразу отнимает у меня последнюю надежду, утверждая, будто Фрэнк Виртанен никогда не служил в Военном ведомстве. Никто не верит в его существование, кроме меня. Так что с этого момента я стану называть его Моей Волшебной Крестной.

Среди многих вещей, поведанных мне Волшебной Крестной, были пароль и ответ, по каким я должен был узнать, в случае начала войны, своих связных.

Пароль: «Новый друг – хорош!»

Ответ: «Но старого держись!»

Мой здешний адвокат – Элвин Добрович, опытный защитник. В отличие от меня он вырос в Америке и рассказал, что пароль и ответ взяты из песни, которую поют идеалистически настроенные американские девушки из «Брауниз» [10] Организация, подобная скаутской; основана в 1914 году. . Он процитировал из нее куплет:

Жена так и не узнала, что я был шпионом.

Я ничего не потерял бы, рассказав ей об этом. Она не стала бы любить меня меньше. Признание не несло никакой угрозы. Но могло превратить божественный мир моей Хельги, почти Книги Откровений, в прозаическое существование.

С нее хватило и войны.

Моя Хельга считала, будто я верю в те идиотские вещи, которые говорю по радио и в гостях. А в гости мы ходили постоянно. Мы всем нравились – такая веселая, патриотичная пара! Люди говорили, что мы приносим хорошее настроение – им хочется жить и действовать. Хельга была не просто разряженной красоткой. Она выступала перед войсками – часто под звуки вражеских орудий.

Вражеских орудий? Чьих-то орудий, скажем так.

Из-за этого я ее и потерял. Она развлекала воинские части в Крыму, но русские отбили его. Хельга считалась погибшей.

После войны я заплатил большие деньги частному детективному агентству в Западном Берлине, чтобы отыскать ее след. В результате – ничего. По договору, не имеющему срока давности, в случае безусловных доказательств, что она жива или погибла, я выплачиваю агентству дополнительно десять тысяч долларов.

Ну, и что?

Хельга верила моим словам о расах и механизмах истории, и я был ей благодарен. Неважно, кем я являлся и что в действительности думал, но нуждался в самозабвенной любви, и Хельга была тем ангелом, который дарил мне такую любовь.

В изобилии.

Нет на свете ни одного молодого человека, настолько совершенного, чтобы не нуждаться в слепой любви. Бог мой, юнцы участвуют в политических трагедиях, когда на карту поставлены миллиарды, хотя слепая любовь – единственно подлинное сокровище, какое им нужно.

Das Reich der Zwei, государство двоих. Эта территория – моя и Хельги, которую мы ревниво оберегали, была немногим больше нашей огромной двуспальной кровати. Ровная, стеганая, пружинистая территория, на которой мы с Хельгой были горами.