Эжен Скриб - Стакан воды (сборник)

(смотря на Мориса)

(смотря на Мориса, который поднял и почтительно подает принцессе оброненный ею веер)

(направляясь к принцессе, вне себя)

При последних строках она продолжает приближаться к принцессе, указывая на нее, потом на несколько мгновений замирает в этой позе. Дамы и господа, испуганные этой сценой, встают с мест.

Принцесса (невозмутимо) . Браво! Браво! Великолепно!

Все. Великолепно!

Мишонне (шепотом, Адриенне) . Несчастная! Что ты наделала!

Адриенна. Я отомстила!

Принцесса (вне себя, в сторону) . Какое оскорбление! Дорого же оно ей обойдется!

Адриенна (принцу, который благодарит ее) . Я уже устала и плохо себя чувствую; поэтому позвольте мне уехать.

Принцесса (шепотом, Морису, собирающемуся подойти к Адриенне) . Не ходите.

Принц (Адриенне) . Как бы нам ни хотелось удержать вас, настаивать мы не смеем. (Идет в глубь сцены, к стоящим там слугам.) Карету мадемуазель Лекуврёр!

Тем временем принцесса отходит вправо, а Морис направляется к Адриенне, стоящей слева.

Адриенна (вполголоса) . Проводите меня.

Морис (вполголоса) . Сегодня не могу. Я потом скажу вам причину. Не думайте…

Адриенна. Довольно!

Принц выходит на авансцену, предлагает Адриенне руку и направляется с нею к средней двери. Мужчины, сосредоточившиеся слева от двери, и женщины, стоящие справа от нее, приветствуют Адриенну. Она бросает на Мориса последний взгляд, полный упрека и скорби, и удаляется. Принцесса угрожающе смотрит ей вслед.

Занавес

В доме Адриенны. Слева – камин, возле него кресло и стол; три двери – в глубине, слева и справа; несколько кресел.

Мишоннеу средней двери разговаривает с горничной; потом Адриенна.

Мишонне. Да, я знаю, что уже одиннадцать часов и что она ложится спать. Но если она еще не разделась, доложите ей, что это я, Мишонне.

Адриенна (бросается к нему) . Ах, я так ждала вас!

Мишонне (горничной) . Вот видите.

Горничнаяуходит.

Адриенна. Мне так тяжело!

Мишонне. А мне-то! Я не мог вернуться домой, не справившись, как ты себя чувствуешь. Я бы не заснул.

Адриенна. Теперь вы со мной, и мне легче.

Мишонне. И мне тоже. Проводив тебя, я зашел в театр и сейчас оттуда.

Адриенна. А спектакль кончился?

Мишонне. Нет еще; кончится только через час.

Адриенна. Тем лучше. Я чувствую себя так плохо, что хочу послать в театр, предупредить, что завтра играть не смогу.

Мишонне. Я пойду передам. Я все устрою и вернусь сюда с ответом.

Адриенна. Как я утруждаю вас!

Мишонне. Полно! Я ведь живу рядом и чувствую себя отлично. Все это пустяки; тревожит меня другое.

Адриенна. Что именно?

Мишонне. Да сегодняшняя сцена… у этой знатной дамы. Неужели ты думаешь, что, кроме ее мужа, все присутствующие, в том числе и она сама, не поняли намека?

Адриенна. Надеюсь, что она поняла. Я смертельно ранила ее, правда? Как я рада! Это единственное счастливое мгновение среди стольких страданий. При каждом слове, которое я читала, мне казалось, что я вонзаю ей кинжал в самое сердце. А заметили ли вы, какой ужас был на всех лицах? Слышали, какая наступила тишина? Видели, как она сама, несмотря на всю свою дерзость, побледнела под моим взглядом? Да, я ее заклеймила несмываемым пятном, заклеймила женщину, «чье вовсе не краснеть приучено чело».

Мишонне. Вот это-то и пугает меня! Слишком уж сильно, слишком удачно получилось! Светские дамы, с виду такие красивые и изящные, в газовых платьях, увитых гирляндами цветов, на самом деле все злобные, все мстительные. Им все дозволено, они осмеливаются на любые поступки. Особенно та, которой я вчера по ошибке предложил сыграть Клеопатру. У нее все данные для такой роли: она не остановится ни перед чем, лишь бы отомстить за оскорбление и избавиться от соперницы.

Адриенна. Ах, не все ли равно? Разве она может причинить мне боль, которая терзала бы меня больше, чем мысль, заключенная в одном слове: «Любима!» Она любима! А рану, которую я ей нанесла, он залечивает словами любви. Слезы ее – если она проливает слезы – он осушает поцелуями. И даже сейчас, сейчас, когда у меня разрывается сердце, она счастлива, она возле него. Вы еще не знаете: я ведь умоляла его, шепотом, меня проводить, а она приказала ему не отходить от нее!

Мишонне. И что же?

Адриенна. Он остался. Остался с нею! Ах, это свыше моих сил! Я этого не вынесу! (Направляется к двери.)

Мишонне. Куда ты?

Адриенна. Я брошусь между ними, убью их… а потом пускай со мной делают все, что хотят.

Мишонне. Да в уме ли ты?

Адриенна (возвращается и садится в кресло справа) . А разве лучше умереть здесь от ревности и отчаяния? Я ведь умру…

Мишонне. Нет, нет! К несчастью, ты и тут заблуждаешься. Это лихорадка, не дающая ни минуты передышки; это острая, непроходящая боль; от нее страдаешь, изнываешь, но никто от нее не умирает. Видишь – я ведь живу.

Адриенна (смотрит на него с удивлением) . Вы?

Мишонне. Ах, ты удивлена, не правда ли? Тебе не верится, что под этой толстой оболочкой бьется сердце, которое страдает не меньше твоего, что оно полно любви, что оно тоже истекает кровью?

Адриенна. Неужели? И вы испытали эти муки?

Мишонне. Да… давно, много лет тому назад. Поверь, человек ко всему привыкает, даже к горю.

Адриенна. Боже! Я и не подозревала в вас такой твердости духа! Я преклоняюсь перед вашим мужеством и постараюсь брать с вас пример. Я буду такой же мужественной, если у меня хватит сил. Я преодолею в себе безрассудную страсть… я теперь стыжусь ее.