Редьярд Киплинг - Сказки старой Англии (сборник)

– Кого это он назвал сынком своего старого генерала? – спросил Дан.

– Он имел в виду римского императора Феодосия, сына полководца Феодосия, под началом которого Максим воевал во время Старопиктской войны. Они никогда не ладили друг с другом, и после того, как Грациан назначил Феодосия Младшего императором на Востоке, Максим перенес вражду на сына своего прежнего начальника. Такова была судьба, которая привела его к гибели. Но император Феодосий – хороший человек. Насколько я знаю.

Парнезий помолчал немного прежде, чем продолжить рассказ.

– Я вновь написал Максиму, что, хотя на границе пока затишье, я был бы спокойнее, получив немного свежих войск и несколько новых катапульт. Он ответил мне: «Потерпи еще немного, укрывшись в тени моих побед. Я должен посмотреть, что затевает Феодосий. Может быть, он собирается приветствовать меня, как своего брата императора, а может быть, он собирает армию. В данный момент я не могу прислать ни солдата» .

– Опять то же самое! – воскликнула Уна.

– Верно; ответы были не слишком разнообразны. Тем не менее, как он и предполагал, благодаря известиям о его победах, нас на границе очень, очень долго не беспокоили. Пикты разжирели не хуже собственных овец, пасшихся среди вереска, и мои солдаты, хоть их и осталось немного, имели довольно времени наупражняться во владении своим оружием. Да, со стороны Вал казался крепким. Но я-то знал, как слабы мы были. Стоило лишь слухам о любом поражении Максима распространиться среди Крылатых Шапок – и они бы насели на нас всерьез. И тогда Валу не устоять! Пиктов я не боялся; но Крылатые Шапки с каждым днем умножали свои силы, а мне неоткуда было взять подкрепления. Максим опустошил Британию, и я чувствовал себя человеком, подпирающим гнилой жердочкой плетень, чтобы заградиться от стада быков.

Вот так, мои друзья, мы и жили, без конца ожидая помощи от Максима – помощи, которой он так и не прислал.

Вскоре он сообщил, что собирает армию против Феодосия. Я читал его письмо вместе с Пертинаксом, заглядывавшим мне через плечо: «Скажи своему отцу, что судьба велит мне запрячь трех мулов или быть разорванным ими. Надеюсь, мне удастся в этом году разделаться с Феодосием, сыном Феодосия, раз и навсегда. Тогда я назначу тебя править Британией, а Пертинакса, если он захочет, Галлией. Жаль, что сейчас вас нет со мною: вы бы помогли мне привести вспомогательный корпус в надлежащий вид. Слухам о моей болезни не верьте. Есть кое-какие неполадки в старом теле, но все пройдет, как только я въеду верхом в Рим».

«Безнадежное дело, – молвил Пертинакс, дочитав. – Это письмо обреченного. Я и сам конченый человек, я такие вещи чувствую. Что это за приписка в самом низу? «Скажи Пертинаксу, что я познакомился с его дядей, дуумвиром Дивиона, и что он отчитался передо мной в наследстве его матушки. Я отправил ее с подобающей охраной в Никею, где климат потеплее» .

«Вот и еще доказательство, – сказал Пертинакс. – От Никеи недалеко морем до Рима. В случае опасности можно отправиться туда. Да, Максим предвидит свою смерть и напоследок стремится исполнить свои обещания. Но я рад, что он переговорил с моим дядюшкой».

«Что за мрачные мысли у тебя сегодня!» – заметил я с упреком.

«Мысли правильные. Богам надоела эта игра в кошки-мышки. Феодосий разобьет Максима. Он обречен!»

«Ты ему это хочешь написать?»

«Гляди, что я напишу». Он взял перо и на моих глазах набросал письмо Максиму – безмятежное, как летний день, приветливое и игривое, как любовная записка. Даже я, читая его, почувствовал облегчение, – пока не увидел лицо Пертинакса!

«А теперь, – сказал он, запечатывая письмо, – считай, что мы с тобой мертвецы, брат. Ну да ладно. Пойдем помолимся».

И мы вошли в храм Митры и принесли обычные молитвы. И потянулись дни, полные, как всегда, тревожных слухов, – день за днем, пока вновь не наступила зима.

Однажды утром, проезжая верхом по восточному побережью, мы нашли на песке полузамерзшего русоволосого юношу, привязанного веревками к каким-то обломкам досок. Мы перевернули его на спину и по поясной пряжке определили, что это готский воин из Восточного легиона. Вдруг он раскрыл глаза и с трудом прохрипел: «Он убит! Со мной были письма, но Крылатые Шапки потопили корабль». Сказал – и испустил дух у нас на руках.

Нам не надо было спрашивать, кто убит. Ошеломленные догадкой, мы вскочили на коней и во весь опор, навстречу летящим в лицо хлопьям снега поскакали в Гунно, надеясь застать там Алло. Он ждал нас во дворе конюшни и по нашим лицам сразу понял, что мы уже знаем.

«Он был обезглавлен по приказу Феодосия, – хрипло проговорил Алло. – Это произошло в шатре возле моря. Перед смертью он написал вам письмо, но Крылатые Шапки перехватили и потопили корабль. Эта весть уже мчится по равнине со скоростью степного пожара. Ругайте меня, как хотите, но я уже не смогу удержать своих юношей на месте».

«Я бы сказал то же самое про своих вояк, – усмехнулся Пертинакс, – да, слава богу, им некуда бежать».

«Что вы хотите делать? – спросил Алло. – Я принес вам приказ… приглашение от Крылатых Шапок присоединиться к ним, чтобы двинуться вместе на юг Британии: путь открыт и добычи хватит на всех».

«Как это ни печально, – заметил Пертинакс, – но мы для того и поставлены здесь, чтобы заградить этот путь».

«Если я вернусь с таким ответом, они просто прикончат меня, – пробормотал Алло. – Я всегда обещал им, что вы поднимете мятеж, если Максим будет разбит. Я не верил, что он будет разбит!»

«Увы, мой бедный варвар! – с прежней насмешливостью отвечал Пертинакс. – Ты слишком много продал нам добрых лошадей, чтобы отправить тебя сейчас в руки твоим буйным приятелям. Возьмем-ка мы тебя в плен, хотя ты и посол».

«Пожалуй, это будет лучше всего», – согласился Алло, протягивая нам недоуздок. Мы связали его, но не туго, чтобы не мучить старика.

«Крылатые Шапки хватятся его и будут искать. Это поможет нам выиграть время, – сказал Пертинакс. – Хотя на этот раз и выигрыш нам ни к чему».

«Ты не прав, – возразил я. – Время может помочь. Если Максим написал письмо, находясь в плену, значит, Феодосий послал корабль, чтобы доставить его. А если он может отправить корабль, то он может послать и солдат».

«И что нам за польза? – спросил Пертинакс. – Мы служим Максиму, а не Феодосию. Если бы даже каким-то чудом Феодосий успел спасти положение, на что мы можем рассчитывать? Лишь на такую же смерть, как и Максим».

«Наше дело защищать Вал, – настаивал я. – Какой бы ни был император, милует он или казнит».

«Ответ, достойный твоего брата-философа, – съязвил Пертинакс. – Прости, но эти велеречивые глупости не для меня. Надо готовиться к обороне».