Редьярд Киплинг - Сказки старой Англии (сборник)

– Прямо как посреди моря, – сказала Уна, когда Старый Джим остановился передохнуть в тени каменного амбара, одиноко возвышавшегося на ровной площадке. – Идешь, идешь… и все время видишь, куда идешь, а кругом – пустота.

Дан сбросил башмаки.

– Приедем домой, – проворчал он, – первым делом убегу в лес и буду сидеть там весь день.

– Гав! – сказал Старый Джим, показывая, что готов идти дальше, и повел их наискосок через пологий травянистый склон. Но вскоре он опять остановился, выпрашивая косточку.

– Нет, погоди! – сказал Дан. – Где мистер Дудни? Где твой хозяин?

Джим сделал вид, что не понял, чего еще от него хотят, и снова потребовал угощения.

– Не давай ему! – воскликнула Уна. – А то останемся тут… как вопиющие в пустыне.

– Ну-ка, веди! Веди к хозяину! – прикрикнул Дан, потому что на плоской, как ладонь, возвышенности, и впрямь не видно было ни души.

Джим вздохнул и нехотя потрусил вперед. И очень скоро на горизонте показалось круглое пятнышко – шляпа мистера Дудни.

– Молодец! Хороший пес! – похвалил Дан. Старый Джим обернулся к нему, аккуратно взял кость своими стертыми зубами и, оскалясь точь-в-точь как волк, понес ее назад, в тень амбара.

Дети зашагали дальше. В небе над ними, визгливо переговариваясь, повисли две пустельги. Над прибрежными скалами, обведенными белой полоской прибоя, лениво парила чайка. И чуть подрагивали в раскаленном воздухе очертания холмов и шляпа мистера Дудни вдалеке.

Они шли, казалось, ужасно долго – и вдруг очутились у края изогнутой, как подкова, лощины футов сто глубиной. Ее крутые зеленые стенки были сплошь исчерканы овечьими тропами. Стадо паслось внизу, на ровном травянистом дне, под присмотром Младшего Джима, а мистер Дудни со своим вязанием устроился повыше, примостив между коленями пастушью палку с крюком. Дети рассказали ему про выходку Старого Джима.

– Ага, – усмехнулся мистер Дудни. – Просто он раньше вашего меня заприметил. Чем ближе к земле, тем больше видишь. Да вы никак совсем запарились?

– Уф! И устали тоже, – пожаловалась Уна, плюхаясь на траву.

– Ложитесь-ка вот тут, возле меня. Тут скоро будет тень. А там, глядишь, и ветерок подует, разгонит жару да нагонит сон…

– Мы вовсе не хотим спать! – возмутилась Уна, придвигаясь все-таки поближе и укладываясь поудобнее.

– Ну конечно, не хотите. Вы ведь пришли со мной потолковать, верно? Вот так же, бывало, прибегал сюда и ваш отец. Уж он-то находил дорогу к Нортон-Пит без всяких собак и провожатых.

– Еще бы, он ведь отсюда родом, – отозвался Дан, растянувшись во весь рост на траве.

– То-то и оно. Вот и жил бы в родных краях, где ничто тебе не застит взгляд, чем забираться в этакую глухомань, где кругом одни деревья. И что от них проку, от деревьев? Только молнию притягивают, за одну грозу с десяток овечек передавят! – И он удрученно поцокал языком. – Ваш отец понимал в таких вещах.

– У нас вовсе не глухомань! – Уна приподнялась на локте. – И от деревьев очень даже много проку. Мне, например, больше нравятся дрова, чем уголь.

– А? – переспросил мистер Дудни, притворяясь, будто не расслышал. – Вы лягте повыше, чтоб голове было удобнее. А теперь понюхайте траву. Чуете? Такой душистый тимьян растет только здесь, на юге, оттого у нас и баранина, какой нигде не сыскать. Моя матушка говорила, что тимьян помогает от всякой хвори, кроме одной – вот не припомню – не то сломанной шеи, не то разбитого сердца…

Они принюхались – и почему-то позабыли снова поднять головы с мягкой, душистой травы.

– У вас в лесах небось ничего похожего и не растет, – продолжал мистер Дудни, – разве что зверобой.

– Зато у нас воды сколько хочешь, целые ручьи, и по ним можно шлепать босиком, – пробормотала Уна, рассматривая улитку в полосатой желто-лиловой раковинке, оказавшуюся у нее перед глазами.

– Ручьи выходят из берегов, и приходится перегонять овец на другое место, да еще от сырости они, того гляди, подцепят копытную гниль. Нет уж, по мне, росяной пруд куда надежней.

– А как устроить росяной пруд? – поинтересовался Дан, надвигая шляпу на глаза.

Мистер Дудни начал объяснять.

Недвижный воздух над ними слегка заколебался, точно выбирая: соскользнуть ли в лощину или двинуться поверху? Но спускаться всегда легче; и вскоре первые чуть заметные дуновения заскользили вниз по склону, овевая лица душистой прохладой, мягко смыкая отяжелевшие веки. Еле слышный отсюда рокот прибоя смешался с шелестом ветра в траве, с жужжанием насекомых и мирным шорохом пасущегося стада, с каким-то невнятным ворчанием глубоко внутри мелового холма. Мистер Дудни перестал объяснять и молча принялся за свое вязание.

Их разбудили голоса. Тень доползла уже до середины крутого склона Нортон-Пит. А на верхнем краю лощины спиною к ним сидел Пак! Рядом с ним устроился лохматый полуголый человек; руки его были заняты какой-то работой. Ветер затих, и каждый звук, каждый шорох и шепот раздавался в глубокой впадине ясно и гулко, будто сквозь трубу.

– Ловко сработано, – сказал Пак. – И какая правильная форма!

– Да, но что толку? Будто Зверь испугается жалкого кремневого острия! – человек пренебрежительно хмыкнул и не глядя бросил что-то через плечо.

Брошенная вещь упала в траву между Даном и Уной. Отличный темно-синий кремневый наконечник для стрелы! Только что заточенный, еще теплый.

Незнакомец подобрал новый камешек и опять принялся за работу – терпеливо, точно дрозд, расклевывающий улитку.

– Дурацкое это занятие – возиться с кремнем, – проворчал он наконец. – Конечно, привыкаешь… Но уж коли дойдет до схватки со Зверем – кремень никуда не годится!

И он сердито помотал головой.

– Со Зверем давно покончено. Он ушел, – сказал Пак.

– Он придет, когда овечки начнут ягниться. Уж я-то знаю.

Куски кремня повизгивали в его руках, аккуратные осколочки падали в траву.

– Он не придет. Малые дети могут нынче пролежать весь день на холмах и вернуться домой невредимыми.

– Да неужто? Коли так, назови его – покличь Зверя его настоящим именем, – чтобы я мог поверить.

– Сейчас увидишь! – Пак вскочил на ноги, приставил ладони ко рту и дважды прокричал: «Волк! Волк!»

– Воф! Воф! – отозвалось эхо в лощине Нортон-Пит, как будто внизу залаял Младший Джим.

– Видишь? Слышишь? – воскликнул. Пак. – Никого! Серый Пастух ушел навсегда. Ночной Разбойник убрался прочь. Здесь больше нет волков.

– Чудеса! – незнакомец вытер лоб, как будто ему вдруг стало жарко. – Кто прогнал их? Ты?

– Это сделали люди, – ответил Пак, – разные люди, в разные времена. И не ты ли один из них?

Незнакомец молча спустил с плеча овечью шкуру и показал на свой бок, сплошь покрытый рубцами и шрамами. Обе руки его, от плеча до локтя, тоже были в страшных белых отметинах.