Роберт Стивенсон - Клуб самоубийц. Черная стрела (сборник)

– Я бы, конечно, предпочел будний день, – заметил Фрэнсис. – Хотя, что уж там, разик можно и…

– Да еще в Париже, мой дорогой сэр, – поддержал его адвокат. – Я, признаться, и сам в чем-то формалист, но при таких-то условиях, да еще в Париже! Я бы на вашем месте не колебался и секунды.

И оба весело рассмеялись.

– Второе условие более важное, – вернулся к делу присяжный стряпчий. – Оно касается вашей женитьбы. Мой клиент, питая глубокий интерес к вашему благополучию, настоятельно рекомендует вам обратить внимание на одну особу. Настоятельно! Вы понимаете?

– Давайте говорить напрямую, – сказал на это Фрэнсис. – Я должен жениться на женщине, на которую укажет ваш таинственный клиент. Хоть на молодой, хоть на старой, хоть на черной, хоть на белой?

– Меня предупредили, чтобы я заверил вас, что ваш благодетель вопрос о соответствии возраста и положения учел в первую очередь, – ответил адвокат. – Что же касается расы, должен признаться, подобное затруднение мне не пришло в голову и о цвете кожи я не спрашивал. Но если хотите, я немедленно пошлю запрос и при первом же удобном случае сообщу вам ответ.

– Сэр, – сказал Фрэнсис, – нужно еще разобраться, не является ли все это дело чьим-то наглым мошенничеством. Обстоятельства, согласитесь, весьма и весьма подозрительные, я бы даже сказал, сомнительные. Так что, пока мне не станет понятно, что происходит и с какой целью, очень жаль, но я вынужден буду отказаться от этой сделки. Кроме вас, с вопросами мне обращаться не к кому. Я должен узнать, что за этим стоит. Если вы не знаете, не догадываетесь или не имеете права мне что-либо рассказывать, я собираюсь и иду обратно в банк.

– Я не знаю, – ответил адвокат. – Но у меня есть одно предположение. За этим, несомненно, невероятным предложением стоит ваш отец, и никто другой.

– Отец?! – презрительно воскликнул Фрэнсис. – Мой отец – достойнейший человек. Да я знаю каждую его мысль, каждый пенни его богатства!

– Вы меня не так поняли, – сказал адвокат. – Я говорю не о мистере Скримджере-старшем, поскольку не он ваш отец. Когда он с женой приехал в Эдинбург, вам уже был год, но взяли они вас к себе всего лишь за три месяца до этого. Эта тайна тщательно оберегалась, но это факт. Ваш настоящий отец неизвестен, поэтому я повторяю, мне кажется, что за всем этим делом стоит именно он. И это его указания поручили мне передать вам.

Невозможно описать изумление Фрэнсиса Скримджера, вызванное этим неожиданным известием. О своем замешательстве он сообщил адвокату.

– Сэр, – пролепетал он. – Это так неожиданно, что я должен просить у вас хотя бы несколько часов на раздумья. Сегодня вечером я сообщу, к какому решению пришел.

Адвокат, похвалив его за благоразумие, согласился, и Фрэнсис, отпросившись в банке под каким-то предлогом, отправился в долгую пешую прогулку за город. Там он с головой ушел в обдумывание этого вопроса. Приятное чувство собственной значимости лишь подстегнуло его желание не ошибиться с принятием решения, но с самого начало было ясно, каков будет его ответ. Вся грешная человеческая натура его так и тянулась к пяти сотням в год и тем странным условиям, которыми это предложение сопровождалось. Он вдруг почувствовал неодолимое отвращение к фамилии Скримджер, хотя никогда раньше Фрэнсис не замечал, чтобы она ему не нравилась. Он начал презирать узкие и приземленные интересы своей прошлой жизни. Приняв наконец окончательное решение, он с легким сердцем отправился в обратный путь, наслаждаясь новым для него ощущением силы и свободы. В груди его приятно щекотало от самых радостных предчувствий.

Он успел сказать лишь пару слов адвокату и тут же получил чек за полгода, поскольку, согласно договору, денежное пособие начинало начисляться задним числом – с первого января. С этим документом в кармане он вернулся домой.

Квартира на Скотленд-стрит показалась ему донельзя убогой. Нос его впервые поморщился от запаха похлебки, неожиданно для себя он вдруг заметил несколько недостатков в манерах приемного отца, что удивило его и наполнило чувством, почти неотличимым от омерзения. «Завтра же с утра на первый поезд – и в Париж», – решил он.

Прибыв на место задолго до назначенной даты, он устроился в скромном отеле, где обычно останавливались англичане и итальянцы, и углубился в совершенствование французского языка. Для этого он стал дважды в неделю брать уроки, заводил разговоры со случайными прохожими на Елисейских полях и каждый вечер посещал театр. Он полностью сменил гардероб, оделся по последней моде и стал каждое утро бриться и причесываться у парикмахера на соседней улице. Это придавало ему заграничный вид и, казалось, стирало из памяти последние воспоминания о прошлой жизни.

Наконец в указанную субботу он явился на улицу Ришелье к театральной кассе. Как только он назвался, кассир протянул ему конверт. Чернила, которыми его имя было написано на конверте, еще не успели высохнуть.

– Его только что оставили, – сообщил кассир.

– Вот как! – несколько удивился Фрэнсис. – Не могли бы вы описать того, кто его оставил?

– Конечно. У вашего друга очень запоминающаяся внешность, – ответил кассир. – Это старик, но сильный и красивый. У него седые волосы и, главное, сабельный шрам через все лицо. Такого невозможно не заметить.

– Действительно, – ответил Фрэнсис. – Спасибо, вы очень любезны.

– Да он, наверное, еще не успел далеко уйти, – добавил кассир. – Если поспешите, наверняка догоните его.

Фрэнсису не нужно было повторять дважды. Он стремительно выбежал из театра на середину улицы и стал оглядываться по сторонам. Вокруг он увидел несколько седовласых мужчин, однако, подойдя к каждому, ни одного со шрамом на лице среди них не обнаружил. Почти полчаса он рыскал по ближайшим улицам, пока наконец не понял бессмысленность продолжения поисков. Упущенная возможность встретиться с тем, кому он, несомненно, был обязан изменениями в своей жизни, очень расстроила молодого человека, и, чтобы унять волнение, он решил пройтись.

Путь его лежал по улице Друо, и дальше – по улице Мучеников. И надо же – случай помог ему больше, чем любые заранее продуманные планы. Рядом с одним из перекрестков он увидел двух сидящих на скамейке мужчин, занятых оживленным разговором. Один из них был темноволос, молод и красив, в мирской одежде, хотя лицо и осанка безошибочно выдавали в нем церковника. Второй же полностью соответствовал описанию, которое дал кассир. Фрэнсис почувствовал, как учащенно забилось его сердце. Он знал, что сейчас услышит голос отца. Описав большой круг, он бесшумно подошел к паре и остановился у них за спиной. Мужчины были слишком увлечены беседой, чтобы на что-то еще обращать внимание. Как и ожидал Фрэнсис, разговаривали на английском.