Джейн Остен - Разум и чувство

С сестрами Стил все было ясно. Старшая была вульгарна и глупа, а младшая хоть и красива, но не обладала ни истинной благовоспитанностью, ни элегантностью. Все это не осталось незамеченным Элинор, и она вернулась домой без малейшего желания продолжать это знакомство.

Но того же нельзя было сказать о сестрах Стил. Они прибыли из Эксетера с большим запасом обожания, которым намеревались одарить сэра Джона Мидлтона, его семью и всех его родственников. Посему от них перепало и сестрам Дэшвуд, которые были провозглашены самыми красивыми, изящными и обворожительными девицами. А это в свою очередь означало, что сестры Стил горели желанием сойтись со своими новыми родственницами поближе. Как скоро обнаружила Элинор, от этой участи ей и ее сестрам деться было некуда. Тем более сэр Джон был целиком на стороне назойливых девиц. При таком союзнике сопротивление было бесполезно, и сестрам Дэшвуд пришлось терпеть общество новоявленных кузин по несколько часов каждый день. Больше сэр Джон ничего не мог сделать, впрочем, он и не подозревал о негативных последствиях своих усилий. Он искренне полагал, что проводить время вместе и быть друзьями – это одно и то же, поэтому, пока ему удавалось сводить их под одной крышей, он не испытывал ни малейшего сомнения в том, что девушек связывает самая близкая дружба.

Следует отдать ему должное, он делал все от него зависящее, чтобы утвердить между ними доверительные отношения. Для этого он сообщал девицам Стил все самые сокровенные подробности, которые знал или предполагал о своих родственницах. Именно поэтому уже при второй встрече старшая мисс Стил поздравила Элинор с тем, что Марианна, едва приехав в Бартон, уже успела поймать в свои сети завидного кавалера.

– Это будет так здорово, – восторгалась она, – выдать Марианну замуж такой молоденькой! Я слышала, что этот парень удивительный красавец! Желаю вам последовать ее примеру, и поскорее! Но, может быть, у вас уже имеется милый друг?

У Элинор не было оснований полагать, что сэр Джон, не пощадив Марианну, проявит снисходительность к ней и не станет предавать огласке сведения о ней и Эдварде. В последнее время ему очень нравилось поддразнивать ее, поскольку эти шутки обладали прелестью новизны и открывали простор для всевозможных догадок. После отъезда Эдварда ни один совместный ужин не обходился без тоста сэра Джона за ее сердечные привязанности, причем его многозначительный вид, ухмылки, подмигивания и прочие ужимки непременно обращали на нее всеобщее внимание. Неизменно упоминалась буква «Ф», вслед за чем следовало такое количество шуток, что Элинор была вынуждена признать ее самой остроумной буквой алфавита.

В полном соответствии с ее ожиданиями теперь этими шутками наслаждались девицы Стил. И в старшей из них они вызвали острейшее любопытство узнать-таки имя молодого человека. Это желание она частенько изъявляла вполне открыто и с немалой долей наглости. Кстати, оно ни в чем не противоречило ее постоянному стремлению вы ведать как можно больше сведений об их семье. Впрочем, сэр Джон поспешил удовлетворить ее любопытство, которое сам же разжег. Он испытал не меньшее удовольствие, называя имя, чем мисс Стил – услышав его.

– Его зовут Феррарс, – громким шепотом проговорил он. – Но ради всего святого, не проговоритесь никому, это большой секрет.

– Феррарс! – повторила мисс Стил. – Мистеру Феррарсу очень повезло, не так ли? Как, это брат вашей невестки, мисс Дэшвуд? Премилый молодой человек! Я его отлично знаю!

– Анна, как ты можешь так говорить? – вскричала Люси, которая обычно вносила исправления и дополнения во все заявления сестры. – Мы его видели один или два раза у дяди, но это еще не повод считать его близким знакомым.

Элинор слушала беседу сестер внимательно и с немалым удивлением. Кто этот дядя? Где он живет? Как они познакомились? Ей страстно хотелось, чтобы разговор продолжился, хотя она сама даже не сделала попытки присоединиться к нему. Однако больше ничего интересного сказано не было, и даже миссис Дженнингс не проявила интереса к светским сплетням либо, наоборот, не желала разглашать известную ей информацию. Тон, которым мисс Стил говорила про Эдварда, возбудил любопытство Элинор, поскольку ей показалось, что в нем присутствовали нотки злорадства. Создавалось впечатление, что девица либо знает, либо воображает, что располагает какими-то сведениями, не делающими ему чести. Но ее любопытство осталось неудовлетворенным, поскольку мисс Стил больше не обращала внимания на имя мистера Феррарса, когда на него намекал или даже открыто упоминал сэр Джон.

Марианна терпеть не могла наглость, бесцеремонность и вульгарность. Она даже с трудом допускала существование иных вкусов, кроме своих собственных. К тому же все эти дни она находилась в дурном расположении духа, которое не позволяло ей не только более или менее близко сойтись с сестрами Стил, но даже признать наличие у них некоторых достоинств. Именно этой холодностью, которая неизменно пресекала все их изъявления дружбы по отношению к Марианне, Элинор объясняла предпочтение, которое вскоре обе начали оказывать ей. Особенно старалась Люси, которая не упускала случая вовлечь Элинор в беседу или расположить к себе непринужденной откровенностью.

Люси была умна, ее ремарки казались часто меткими и забавными, поэтому порой на полчаса Элинор находила ее вполне приятной собеседницей. Но она не получила должного образования, была невежественна и не любила и не хотела читать. Ей не удавалось скрыть от мисс Дэшвуд то, насколько мало она осведомлена в самых обычных вещах, и то, что она недостаточно образованна, как она ни старалась выставить себя в самом выгодном свете. Элинор видела, что образование могло бы развить способности, которыми пренебрегла Люси, и жалела ее, но она также видела, притом без всякой жалости, отсутствие утонченности, нравственных устоев и уважения к себе, которое ее раболепство, лесть и угодливость перед жителями Бартон-Парка выдавали ежеминутно. Поэтому она не находила удовольствия от общества этой особы, в чьей душе фальшь и невежество соседствовали друг с другом, чья необразованность мешала им беседовать на равных и чье поведение с остальными делало знаки уважения и внимания, оказываемые ей, бессмысленными.

– Полагаю, вам мой вопрос может показаться странным, – сказала однажды Люси, когда они шли из Бартон-Парка в коттедж, – но, прошу вас, скажите, вы знакомы с матерью вашей невестки, с миссис Феррарс?

Элинор, бесспорно, сочла этот вопрос странным, что ясно отразилось на ее лице, когда она ответила, что незнакома с миссис Феррарс.

– Неужели! – воскликнула Люси. – Странно, ведь, казалось, вы должны были ее видеть в Норленде. В таком случае вы не можете мне рассказать, какая она?