Джейн Остен - Разум и чувство

– Как раз наоборот, по-моему, у нее нет никакого состояния. Она обладает лишь правом пожизненного пользования доходом с имущества, которое после ее смерти перейдет к дочерям.

– Не думаешь же ты, что она тратит весь свой доход. Благоразумные люди всегда находят способ экономить. А накопленными таким образом суммами она может распоряжаться по собственному усмотрению.

– Вероятнее всего, если она что-то и оставит, то своим дочерям, а не нам.

– Дочерей она удивительно удачно выдала замуж, поэтому лично я не вижу необходимости для нее содержать их и дальше. В то же время раз она отнеслась к вам с таким вниманием и заботой, то дала вам право и в дальнейшем рассчитывать на ее доброту, разумная женщина не может этого не признать. Ее участие к вам превосходит все разумные ожидания, и она, естественно, понимает, какие это порождает надежды.

– Только не у тех, кого это напрямую касается. Право же, любезный брат, в своей заботе о нашем благосостоянии и благополучии вы зашли слишком далеко.

– Да, конечно, – не стал спорить мистер Дэшвуд. – Люди так часто оказываются не в силах сделать то, что хотят. Лучше скажи мне, дорогая Элинор, что случилось с малышкой Марианной? Она выглядит нездоровой, похудела, побледнела. Она больна?

– Да, она не вполне здорова. Уже несколько недель она страдает от нервного расстройства.

– Мне искренне жаль это слышать. В ее годы любая болезнь моментально уничтожает красоту. А как недолго длилась пора ее цветения! Еще в прошлом сентябре я считал ее замечательной красавицей, способной с легкостью свести с ума любого мужчину. В ее красоте всегда было что-то чарующее. Фанни всегда говорила, что она выйдет замуж раньше и удачнее тебя. Ты только не подумай ничего плохого, Фанни тебя горячо и искренне любит, но просто такое у нее сложилось мнение. Теперь я вижу, насколько она ошибалась. Теперь Марианна может рассчитывать на жениха с пятьюстами-шестьюстами фунтами годовых, да и то если ей очень повезет. Уверен, ты составишь более приличную партию. Девоншир! Я очень плохо знаю те места, но, полагаю, очень скоро у меня появится возможность познакомиться с ними поближе. Фанни и я непременно будем в числе самых первых и искренне радующихся твоему счастью гостей.

Элинор со всей серьезностью попыталась убедить брата, что не существует ни малейших оснований рассчитывать на ее брак с полковником Брэндоном. Однако этот союз имел столько приятных сторон для него самого, что мистер Дэшвуд решил при случае непременно сойтись с этим джентльменом поближе и всеми доступными средствами способствовать его заключению. Он все-таки иногда испытывал слабые угрызения совести, поскольку сам ничего не сделал для сестер, однако они лишь пробуждали в нем желание, чтобы другие люди делали для них как можно больше. Брак с полковником Брэндоном и наследство миссис Дженнингс могли бы как нельзя лучше искупить его собственное пренебрежение своими обязанностями.

Брату и сестре повезло: они застали леди Мидлтон дома, а вскоре появился и сэр Джон. Новые знакомые обменялись бесконечным количеством учтивых замечаний и комплиментов. Сэр Джон всегда был готов дарить свое расположение каждому встречному, и, хотя мистер Дэшвуд, казалось, почти ничего не понимал в любезных сердцу сэра Джона лошадях, они быстро сошлись. Даже леди Мидлтон отметила хорошие манеры своего гостя и посчитала новое знакомство достойным продолжения. Мистер Дэшвуд удалился, совершенно очарованный хозяевами.

– Мне будет о чем рассказать Фанни, – радовался он на обратном пути. – Леди Мидлтон – настоящая светская дама, Фанни наверняка будет счастлива свести с ней знакомство. Миссис Дженнингс также весьма благовоспитанная дама, хотя и уступает в элегантности и светском лоске своей дочери. Твоя сестра может без колебаний нанести ей визит. Признаюсь, нас немного смущало, и это вполне естественно, что мы ничего о ней не знали. Было лишь известно, что она вышла замуж за человека, нажившего состояние каким-то низким путем. Фанни и миссис Феррарс были убеждены, что миссис Дженнингс и ее дочери не принадлежат к тому кругу, где Фанни прилично бывать. Но теперь я могу сообщить ей о них самые благоприятные сведения.

Миссис Джон Дэшвуд полностью доверяла суждениям мужа, поэтому на следующий день нанесла визиты миссис Дженнингс и ее старшей дочери. Она получила возможность убедиться, что даже первая, то есть женщина, у которой гостят ее сестры, вполне достойна ее внимания. А уж леди Мидлтон определенно оказалась самой очаровательной женщиной в мире!

Леди Мидлтон тоже нашла новую знакомую весьма приятной особой. Холодный эгоизм, столь характерный для обеих женщин, словно притягивал их друг к другу. Их сближению также способствовали одинаково благопристойные манеры и душевная черствость.

Те же манеры, которые привлекли к миссис Джон Дэшвуд благосклонное внимание леди Мидлтон, пришлись не по вкусу миссис Дженнингс. В ее глазах новая знакомая была всего лишь маленькой заносчивой женщиной, которая встретилась с сестрами мужа без малейшей приязни и не знала, о чем с ними говорить. Из четверти часа, которые она провела в доме на Беркли-стрит, семь с половиной минут прошли в молчании.

Элинор очень хотелось узнать, в городе ли Эдвард, но она решила сама не обращаться с таким вопросом. А Фанни ничто на свете не могло заставить упомянуть в присутствии Элинор его имя, во всяком случае, пока у нее нет возможности сообщить Элинор о его предстоящей свадьбе с мисс Мортон, да и планы ее супруга в отношении полковника Брэндона остаются весьма неопределенными. Миссис Джон Дэшвуд была совершенно уверена, что они до сих пор привязаны друг к другу, поэтому всячески стремилась ослабить эту привязанность. Однако информация, которую она скрыла, очень скоро достигла ушей Элинор из другого источника. Явилась Люси, пытаясь найти у Элинор сочувствие: она не может увидеться с Эдвардом, хотя он приехал в Лондон вместе с миссис и мистером Дэшвуд. Он не осмеливается приехать в Бартлет-Билдингс, так как опасается, что все откроется. И хотя их обоюдное желание увидеться после долгой разлуки невозможно описать, они могут лишь переписываться.

Затем сам Эдвард сообщил о своем приезде. Дважды, вернувшись после утренних визитов, они находили на столе его карточку. Элинор в душе была очень довольна тем, что он приехал, и еще более довольна, что он не застал их дома.

Чета Дэшвуд была настолько покорена Мидлтонами, что решила дать в их честь обед, хотя они и не были склонны кому-нибудь что-нибудь давать. Несколько дней спустя они пригласили сэра Джона с супругой к себе на Харли-стрит, где они сняли на три месяца неплохой дом. Сестры Дэшвуд и миссис Дженнингс также были приглашены, кроме того, Джон Дэшвуд заблаговременно заручился согласием полковника, который принял приглашение не без удивления, однако с удовольствием, поскольку всегда был рад оказаться в обществе сестер Дэшвуд. Им предстояло познакомиться с миссис Феррарс, однако Элинор так и не удалось узнать, будут ли на приеме ее сыновья. Впрочем, ожидание встречи с самой миссис Феррарс также заставляло ее с интересом ожидать предстоящего обеда. Теперь она могла встретиться с матерью Эдварда без волнения и тревоги, которую прежде ей внушала мысль об этой встрече, и даже с изрядной долей безразличия. Тем не менее желание увидеть своими глазами миссис Феррарс и составить о ней собственное мнение ничуть не угасло.