Натаниель Готорн - Алая буква (сборник)

Эту идею поддерживал сильнейший интерес, который врач всегда проявлял по отношению к молодому священнику; присоединившись к его пастве, он старался завоевать дружеское расположение и доверие своего отстраненного духовного наставника. Он выражал глубокую озабоченность состоянием здоровья своего пастора и был неутомим в попытках начать исцеление, заранее брал на себя обязательства за успешность результата. Старейшины, дьяконы, почтенные матроны и юные девы из паствы мистера Диммсдэйла уверяли священника, что он должен воспользоваться столь чистосердечно предложенными умениями врача. Мистер Диммсдэйл мягко отказывался.

– Мне не нужны лекарства, – говорил он.

Но как он мог подобное утверждать, когда после каждой успешной мессы щеки его становились бледнее и опадали, голос дрожал сильнее, чем раньше, и когда стало постоянной привычкой вместо редкого жеста прижимание руки к сердцу? Неужто он устал от своих трудов? Неужели желал умереть? Эти вопросы строго задавали мистеру Диммсдэйлу старейшие священники Бостона и дьяконы его церкви, которые, по их собственному выражению, «разбирались с ним» во грехе отказа от помощи, которую само Провидение так настойчиво предлагало. Он выслушивал это молча и наконец пообещал посетить врача.

– Будь на то Божья воля, – сказал преподобный мистер Диммсдэйл, когда, выполняя данный обет, обратился к старому Роджеру Чиллингворсу за профессиональным советом, – я предпочел бы, чтобы все мои труды, все печали, все грехи и вся боль моя вскоре закончились вместе со мной, чтобы все земное в них последовало в мою могилу, а все духовное я забрал с собой в жизнь вечную, нежели позволил вашим умениям пойти мне на пользу.

– Ах, – отвечал Роджер Чиллингворс, с прирожденным или напускным спокойствием, свойственным ему, – так вот как склонны говорить молодые священники. Юность, не успевшая пустить глубокие корни, так легко расстается с жизнью! И святые мужи, что ходят с Богом по земле, готовы почить, чтобы шагать с ним по золотым мостовым Нового Иерусалима.

– Нет, – возразил молодой священник, прижав руку к сердцу, в то время как лицо его исказилось от боли, – будь я достоин ходить там, мне было бы проще смириться со своим пребыванием здесь.

– Хорошие люди всегда склонны слишком дурно о себе отзываться, – ответил лекарь.

Таким вот образом таинственный старый Роджер Чиллингворс и стал медицинским советником преподобного мистера Диммсдэйла. Поскольку не только болезнь интересовала врача – он был крайне тронут характером и качествами своего пациента, – эти двое, столь разные по возрасту, со временем стали все больше часов проводить вместе. Ради здоровья священника и возможности лечить других они собирали целебные растения, совершали долгие прогулки по берегу моря или в лесу, смешивая шаги то с плеском и ропотом волн, то с шепотом ветра в кронах высоких деревьев. И так же часто один из них был гостем другого, в месте науки и уединения. Священник восхищался компанией ученого человека, в котором обнаружил интеллектуальные способности выдающейся глубины и кругозора, в сочетании с разнообразием и свободой идей, которого он тщетно искал среди представителей собственной профессии. По правде, он был удивлен, если не шокирован, обнаружив подобную особенность в лекаре. Мистер Диммсдэйл был истинным священником, истинно религиозным, благочестивые чувства его во многом уже были развиты, а образ мыслей столь мощно стремился удержаться на тропе веры, что с течением времени привычная колея становилась все глубже. В любом состоянии общества его невозможно было бы назвать человеком либеральных взглядов, для мира в его душе необходимо было давление веры, поддерживающее его и в то же время запирающее в железный каркас. Однако с не меньшим, пусть и болезненным, удовольствием он порой испытывал облегчение, глядя на мир сквозь обладателя иного склада ума, отличного от того, которого он придерживался сам. То было словно распахнутое окно, сквозь которое вольный воздух проникал в тесный и захламленный кабинет, где он обитал, в тусклом свете ламп или затененных окон, в затхлом запахе, воображаемом и реальном, исходящем от старых книг. Однако воздух был слишком свежим и холодным, чтобы им можно было долго наслаждаться. Потому священник и лекарь вместе вновь отступали к тем границам, за которые их церковь обрела звание ортодоксальной.

А потому Роджер Чиллингворс одновременно внимательно изучал своего пациента в обычной жизни, руководствуясь своим собственным опытом, и исследовал его внутреннее состояние, его моральные качества, надеясь увидеть нечто новое, что может проявиться в его характере. Казалось, он считал необходимым узнать человека, прежде чем пытаться ему помочь. У всех обладающих сердцем и умом физические болезни влияют на состояние первых. В случае Артура Диммсдэйла воображение и мысли были столь активны, а чувствительность такой сильной, что телесная слабость, скорее всего, ими же и вызывалась. А потому Роджер Чиллингворс – умелый, добрый и дружелюбный лекарь – старался проникнуть в грудь пациента, погрузиться в его принципы, рассмотреть воспоминания, изучить все осторожно, на ощупь, как искатель сокровищ в темной пещере. Мало какие тайны могли избежать внимания этого исследователя, который имел возможность и право разобраться в подобной задаче и, обладая мастерством, решить ее. Человек, разум которого отягчен секретом, особенно должен избегать близости своего лекаря. Если последний обладает врожденной сообразительностью и безымянным свойством, которое превосходит общеизвестную интуицию, если он не выказывает ни докучливого эгоизма, не дает неприемлемых для вас характеристик, если обладает прирожденной способностью вводить свой разум в такое сродство с разумом пациента, что последний случайно начинает проговариваться о своем сокровенном, и такие откровения вызывают не шум и протесты и чаще встречаются не выражениями симпатии, а тишиной, безмолвным вздохом и лишь время от времени парой слов, что подтверждают общее понимание; если к этим качествам пациента добавляются преимущества, свойственные профессии врача, тогда неизбежно наступает момент, когда душа страдающего тает, и темный, но прозрачный поток ее выносит все свои загадки на белый свет.

Роджер Чиллингворс обладал всеми или большинством, перечисленных выше качеств. И все же время шло своим чередом, определенная близость, как мы уже сказали, возникла между этими двумя развитыми умами, встретившимися на широком поле всей сферы человеческих мыслей и наук; они обсуждали все возможные темы этики и религии, рассуждали о делах общественных и личного характера; оба много говорили о материях, которые принимали близко к сердцу, и все же ни один секрет из тех, что предполагал в собеседнике лекарь, не пересек черты разума и не достиг его ушей. Последнее вызывало в нем подозрения, ведь даже сама природа физического недомогания мистера Диммсдэйла так и не была ему открыта. Сколь странной была подобная сдержанность!