Ник Картер - Ник Картер против барона Мутушими (сборник)

– Я хорошо с ним знаком и могу этим гордиться.

– Да, помнится, он как-то упоминал о важных услугах, которые вы ему оказали. Так вот, в этом же самом кабинете, с глазу на глаз, Галлан открыл мне некоторые из своих грандиозных планов, осуществление которых должно существенным образом отразиться на нашей внутренней политике. И, как вы думаете, что произошло дальше? Сенатор Гарденер, заклятый враг и непримиримый политический противник нашего общего друга, на следующее утро направляет запрос правительству, зачитывая чуть ли не дословно по стенограмме всю беседу Галлана со мной, и спрашивает, были ли достигнуты какие-либо соглашения по этому поводу без ведома и одобрения народных представителей. Можете себе представить смущение бедного Галлана, которому, разумеется, ничего не оставалось, как предположить, что я злоупотребил его доверием. У него хватило присутствия духа заявить, что утверждения Гарденера являются вымыслом. На этом дело было закончено. Но, как это ни печально, между Марком Галланом и мной выросла стена, и о прежней нашей дружбе не идет и речи. Хотя мы оба уверены, что порядочность каждого из нас не подлежит сомнению.

Президент собирался привести еще один пример, но тут вошел дежурный чиновник и доложил о прибытии одного важного сановника, вызванного самим президентом.

– Придется прервать нашу беседу, – сказал глава США, – но я прошу вас пожаловать ко мне сегодня в девять часов вечера. Я позабочусь о том, чтобы мы не были ограничены временем, для того чтобы иметь возможность прийти наконец к какому-либо эффективному решению.

– Я не премину явиться, – почтительно ответил Ник Картер и удалился.

Выйдя из Белого дома, сыщик направился через площадь Лафайета в отель «Арлингтон».

В огромном вестибюле гостиницы он устроился у окна, откуда мог видеть верхнюю часть авеню Коннектикут, гордость и красу Вашингтона, и развернул газету.

Случайно взглянув в окно, он увидел на углу улицы того самого человека, о котором президент только что ему рассказывал.

Ник Картер был очень высокого мнения о сенаторе Галлане. Сыщик считал его одним из наиболее способных и честных государственных деятелей и был твердо убежден в том, что Марк Галлан не мог разгласить ни единого слова из беседы с президентом.

Когда сенатор приблизился к главному подъезду отеля, Ник Картер направился ему навстречу.

– Вот так приятный сюрприз! – воскликнул Галлан. – Какими судьбами вы оказались здесь, в Вашингтоне, мистер Картер?

– По делам, – ответил сыщик, – сами знаете, наш брат старается быть вездесущим.

– А не найдется ли у вас свободной минутки для меня? Мне хотелось бы с вами кое о чем побеседовать. Давайте пройдем туда, в тот уголок.

Приятели устроились рядом с одним из огромных стенных зеркал, поднимавшихся от мраморного пола до мозаичного потолка.

– Ну, кого вы теперь собираетесь затравить? – спросил Галлан с многозначительной улыбкой. – Или вы начали заниматься политикой? По лицу вашему вижу, что вам хотелось бы сказать: «Это не ваше дело, сенатор!» Ведь так, милейший?

– Раз вы сами догадались, то я не стану это отрицать, – отозвался Ник Картер.

– Отлично. Впрочем, я не любопытен и вовсе не хочу знать чужих секретов. Но перейдем к делу… У меня есть для вас маленькое поручение, конечно, в том только случае, если вы не прочь принять его.

– Говорите, в чем дело. Если у меня будет хоть малейшая возможность, я с удовольствием исполню ваше поручение.

– Дело вот в чем, милейший Картер, – начал сенатор, – со мной случилась неприятная история. Хуже всего то, что я никак не пойму, в чем, собственно, дело: либо человек, известный всему миру как честный и достойный уважения деятель, изменил своему слову, либо и в самом деле в нашем подлунном мире есть вещи, которые и не снятся мудрецам. Откровенно говоря, я уже давно собирался вызвать вас сюда. Но меня останавливало опасение показаться смешным в ваших глазах, у вас какая-то особая манера смеяться, когда вы слышите разговоры о сверхъестественных явлениях… Ну вот, вы опять смеетесь. Что ж, смейтесь сколько хотите, но скажите, имеете ли вы представление о том, каким образом действуют и общаются между собой иностранные шпионы?

– Неужели вы полагаете, что стали жертвой таких шпионов? – спросил Ник Картер, не выказывая, однако, особого удивления.

– Я не полагаю, а отлично знаю, что постоянно окружен такими субъектами. Они подслушивают мои невинные частные беседы и самые важные переговоры, даже те, что происходили наедине с человеком, которому я слепо доверял. Этим шпионам стали известны вещи, о которых мы поклялись никому не говорить. И именно эта секретная информация и сделалась достоянием гласности.

– Не могли бы вы привести какой-нибудь пример?

– Пример? Я мог бы привести не один, а десятки примеров! Конечно, конфиденциально, поскольку никто не должен знать, что я беседовал с вами об этом.

– Полагаю, вы во мне не сомневаетесь.

– Конечно, нет. Я просто произнес фразу, которую теперь повторяю всем и всюду. Так вот, недавно у меня состоялась встреча с президентом; мы с ним говорили о вещах, осуществление которых откроет новые пути всей нашей внутренней политике. Как всегда, у нас с президентом были схожие взгляды на обсуждаемую проблему, и мы дали друг другу слово хранить молчание уже потому, что преждевременное оглашение наших планов поставило бы на ноги всю оппозицию и натравило бы на нас всю прессу лагеря наших противников. Но я оказался загнанным в тупик, когда на следующий же день мой политический противник Гарденер на открытом заседании парламента огласил все подробности моего соглашения с президентом, и мне оставалось только, вопреки истинному положению дел, заявить, что сообщение Гарденера представляет собой чистейший вымысел. Из-за этого, однако, у моих коллег сложилось обо мне весьма неприятное впечатление, не говоря уже о том, что между мной и президентом возникло такое недоразумение. Он поневоле вынужден считать меня легкомысленным болтуном или даже непорядочным человеком… Одним словом, после происшедшего инцидента в наших отношениях наступило заметное охлаждение.

– Это действительно весьма неприятно, – согласился Ник Картер.

– Я не могу отделаться от мысли, – продолжал сенатор, – что тут что-то нечисто. Подумайте сами: мы беседовали в рабочем кабинете президента, к тому же так тихо, что многие слова произносились шепотом, так что кто-то, находящийся всего в двух шагах от нас, не смог бы ничего расслышать. Еще до начала нашей беседы президент лично осмотрел обе комнаты, примыкающие к кабинету, запер их двери на ключ, а двери кабинета открыл настежь. Таким образом, никто не мог подойти к нам незамеченным. В приемной, где располагаются дежурные чиновники, тем более не мог находиться никто из посторонних. А теперь скажите, как можно подслушать такую длинную беседу, тем более организованную с подобными предосторожностями?