Бенедикт Спиноза - Этика

Остается, наконец, показать, как знание этого учения полезно для жизни, что легко заметить из следующего.

I. Оно учит нас, что мы действуем только по мановению Бога и причастны к божественной природе, и притом тем более, чем совершеннее наши действия и чем более мы познаем Бога. Следовательно, это учение, кроме того, что успокаивает душу, заключает в себе еще то, что оно учит нас, в чем состоит наше высшее счастье или блаженство, а именно в одном познании Бога, которое побуждает нас поступать только так, как внушают любовь и благочестие. Из этого мы ясно понимаем, до какой степени уклоняются от истинной оценки добродетели те, которые за добродетель и за прекрасные действия, как бы за величайшее рабство, ожидают, что Бог украсит их высочайшими наградами, как будто сама добродетель и служение Богу еще не составляют настоящего счастья и высшей свободы.

II. Оно учит нас, как мы должны вести себя в делах судьбы, в тех, которые не в нашей власти, т. е. в делах, которые не вытекают из нашей природы: а именно, мы должны с одинаковым настроением ожидать и переносить и то и другое лицо судьбы, так как все с одинаковой необходимостью вытекает из вечного определения Божия, совершенно так же, как из сущности треугольника вытекает, что три его угла равны двум прямым.

III. Это учение полезно для общественной жизни, поскольку оно учит ни к кому не питать ненависти, никого не презирать, не раздражать, ни на кого не гневаться, никому не завидовать; кроме того, поскольку оно учит, что каждый должен быть доволен своим и помогать ближнему не по женскому сердоболию, пристрастию или суеверию, но только по руководству рассудка, т. е. в зависимости от того, как требуют время и обстоятельства, что я покажу в третьей части.

IV. Наконец, это учение полезно для гражданского общества, поскольку оно учит, каким образом граждане должны управляться и вести себя, именно, чтобы они не были рабами, но свободно исполняли то, что является наилучшим. И этим я исполнил все, что предполагал в этой схолии, потому заканчиваю на этом вторую часть. Я думаю, что в ней природу человеческой души и ее свойства я изложил довольно подробно и, насколько позволяла сущность предмета, довольно ясно, причем передал нечто такое, из чего можно вывести много прекрасного, очень полезного и такого, что необходимо знать, как это отчасти будет видно из последующего.

Многие писавшие об аффектах и об образе жизни людей рассуждают о них, по-видимому, не как о естественных вещах, которые следуют общим законам природы, но как о вещах, которые находятся вне природы; и даже, по-видимому, представляют себе человека в природе как государство в государстве. Ибо они думают, что человек скорее нарушает порядок природы, чем следует ему, что он имеет в своих действиях неограниченную свободу и определяется только сам собой и ничем другим. Далее, причину человеческого бессилия и непостоянства они приписывают не общему свойству природы, но какому-то повреждению человеческой природы, которую поэтому они оплакивают, осмеивают, презирают, или же, что бывает чаще, испытывают к ней отвращение; и кто умеет красноречивее и остроумнее изображать бессилие человеческого духа, тот считается как бы божественным. Однако не было недостатка и в отличнейших мужах (труду и усердию которых мы признаем себя обязанными многим), которые написали много прекрасного о правильном образе жизни людей и дали смертным советы, полные благоразумия; но истинной природы и силы аффектов и того, что может сделать душа для того, чтобы умерить их, насколько мне известно, не определил никто. Я знаю, конечно, что знаменитый Декарт, хотя он и думал, что душа имеет неограниченную власть над своими действиями, старался, однако, объяснить человеческие аффекты их первыми причинами и вместе с тем показать путь, следуя которым душа может иметь неограниченную власть над аффектами; но, по-моему, он при этом ничего не проявил, кроме проницательности своего ума, как я докажу это в свое время. А я хочу теперь возвратиться к тем, кто соглашается лучше осмеивать и презирать человеческие аффекты и действия, чем понимать их. Им, без сомнения, покажется странным, что я собираюсь трактовать о пороках и безрассудствах людей геометрическим методом и хочу известным образом объяснить то, о чем они кричат, что оно противно рассудку, что оно суетно, абсурдно и отвратительно. Но я имею для этого следующее основание. В природе нет ничего, что можно было бы приписать ее несовершенству; ибо она всегда и везде одна и та же, и ее сила и способность действия всегда одинаковы; т. е. законы и правила природы, по которым все совершается и переходит из одних форм в другие, всегда и везде одни и те же, и поэтому существует только один способ понять природу всяких вещей, а именно – посредством общих законов и правил природы. Таким образом, аффекты ненависти, гнева, зависти и проч., рассматриваемые сами в себе, вытекают из такой же необходимости и силы природы, как и остальные отдельные вещи; и поэтому они указывают на известные причины, при помощи которых они могут быть поняты, и имеют известные свойства, столь же достойные нашего познания, как и свойства всякой другой вещи, одним созерцанием которой мы наслаждаемся. Итак, я буду исследовать природу и силу аффектов тем же методом, которого я придерживался в предшествующих частях о Боге и душе, и человеческие действия и стремления буду рассматривать так, как если бы речь шла о линиях, плоскостях или о телах.

I. Полной (adaequata) причиной я называю ту, действие которой может быть понято ясно и отчетливо посредством ее же самой. Неполной же, или частной, я называю ту, действие которой не может быть понято посредством ее одной.

II. Я говорю, что мы действуем , тогда, когда в нас или вне нас совершается нечто, полную причину чего составляем мы, т. е. (по пред, опред.) когда в нас или вне нас вытекает из нашей природы нечто такое, что только посредством ее может быть понято ясно и отчетливо. И напротив, я говорю, что мы страдаем , тогда, когда в нас совершается нечто или из нашей природы вытекает нечто, чего мы составляем только частную причину.

III. Под аффектом я разумею испытываемые телом ощущения, которыми способность действия нашего тела увеличивается или уменьшается, усиливается или задерживается, и вместе с тем идеи этих ощущений.

Итак, если мы можем быть полной причиной какого-нибудь из этих испытываемых нами ощущений, тогда под аффектом я понимаю действие, а в других случаях – страсть.