Мигель де Сервантес - Дон Кихот. Часть 1

– Пока все идет хорошо, – сказал Дон-Кихот; но скажи мне, при прощании какой драгоценный подарок сделала она тебе за вести, принесенные тобой об ее рыцаре? У странствующих рыцарей и их дам существует древний и ненарушимый обычай дарить оруженосцам, служанкам или карликам, приносящим известия рыцарям об их дамах, а дамам об их рыцарях, какой-нибудь драгоценный подарок в награду за исполненное поручение.

– Очень может быть, что и есть такой обычай, – ответил Санчо, – и мне этот обычай, по правде сказать, нравится; только он, должно быть, исполнялся в прошлые времена, а в ваше время кажется, стало обычаем дарить кусок простого хлеба с сыром, потому что именно это дала мне госпожа Дульцинея через забор заднего двора, когда я с ней простился.

– Она в высшей степени щедра, – сказал Дон-Кихот, – и если ты не получил от нее никакой золотой вещи, то только потому, что у ней ничего не было под рукой, чем бы подарить тебя. Но то, что отсрочено, еще не потеряно; я ее увижу, и тогда все устроится. Знаешь ли, чему я удивляюсь, Санчо? Это тому, что ты совершил свое путешествие в Тобозо и обратно, точно по воздуху; не прошло и трех дней, как ты уехал и возвратился, а между тем от этих гор до Тобозо, наверное, миль тридцать. Это заставляет меня думать, что какой-нибудь мудрый волшебник, мой друг, покровительствующий мне, – у меня непременно должен быть такой покровитель, иначе я не был бы настоящим и хорошим странствующим рыцарем, – этот волшебник, говорю я, помогал тебе ехать незаметно для тебя самого. Действительно, эти волшебники часто берут странствующего рыцаря из постели и вдруг тот нежданно-негаданно просыпается за тысячу миль от того места, где он лег спать. Если бы этого не было, то странствующие рыцари никогда не могли бы помогать друг другу в опасностях, как они это делают ври всяком случае. Например, случается одному из них сражаться в горах Армении с вампиром или с андриакой, или с каким-нибудь другим рыцарем, и в этой битве ему грозит опасность погибнуть; и вот вдруг, неожиданно для него, на облаке или на огненной колеснице приносится другой рыцарь, его друг, незадолго перед тем находившийся в Англии; прилетевший рыцарь вступается за своего друга, спасает ему жизнь, а вечером опять спокойно сидит у себя дома за столом и ужинает; между тем, от одного до другого места будет две или три тысячи миль. Все это совершают при помощи своей науки и своего искусства мудрые чародеи, пекущиеся о мужественных рыцарях. Итак, друг Санчо, не сомневайся в том, что ты действительно ездил в Тобозо и обратно, я тебе говорю, что какой-нибудь волшебник, мой друг, нес тебя на крыльях птицы по воздуху, а ты этого не заметил.

– Это очень может быть, – ответил Санчо, – Россинант, в самом деле, бежал с такою прытью, точно осел цыгана со ртутью в ушах. [41]

– Что ты говоришь – со ртутью! – воскликнул Дон-Кихот – тут действовала не ртуть, а легион чертей, а этот народ и сам несется и других несет, никогда не уставая, пока есть охота. Но оставим это, и скажи мне, что, по твоему мнению, должен я теперь делать, в виду приказания моей дамы посетить ее? Я знаю, что я обязан повиноваться ее повелениям; но, в таком случае, у меня не будет возможности исполнить обещание, данное мною принцессе, сопровождающей нас, а рыцарские законы обязывают меня подчинять свою волю больше данному слову, чем собственному удовольствию. С одной стороны, меня соблазняет желание видеть мою даму; с другой, меня требуют и призывают данное обещание и слава, которой это предприятие должно покрыть меня. Но вот что я предполагаю сделать: я поскорее отправлюсь туда, где обитает этот великан; приехав туда, отрублю ему голову, восстановлю принцессу в мирном обладании ее государством, а потом, сделав это, уеду и поспешу взглянуть на эту звезду, своим светом озаряющую все мое существо. Тогда я принесу ей свое извинение, и она не только не рассердится, но даже похвалит меня за мое промедление, увидав, что оно послужило к ее вящщей славе, ибо все, что я в течение своей жизни приобрел, приобретаю и приобрету оружием, – все является следствием ее благосклонности ко мне и моей преданности ей!

– Батюшки мои! – воскликнул Санчо, – да ваша милость не в полном разуме! Скажите мне, господин, что же вы весь этот путь собираетесь сделать для того только, чтобы подышать воздухом? И вы хотите упустить случай жениться на такой знатной особе, дающей вам в приданое целое королевство в двадцать тысяч миль в окружности, как я слыхал, королевство, которое изобилует всем, что нужно для человеческого пропитания и которое больше, чем Португалия и Кастилия, вместе взятые? Ах! замолчите ради Бога и краснейте своих слов, и послушайтесь моего совета, и простите меня, и женитесь в первой же деревне, где мы найдем священника; а то так и наш лиценциат сумеет чудеснейшим образом обвенчать вас; поверьте, я уж ведь пожил на свете и могу давать советы, а тот совет, который я вам сейчас даю, подходит к вам, как перчатка к руке, потому что вы знаете: лучше синица в руках, чем журавль в небе, и когда дают тебе кольцо, то протягивай палец.

– Поверь мне сам, Санчо, – ответил Дон-Кихот, – если ты даешь мне совет жениться только для того, чтобы, убив великана и став королем, я мог бы осыпать тебя милостями и дать обещанное, то сообщаю тебе, что я, и не женясь, легко могу исполнить твое желание. До начала битвы я могу заключить такое условие, чтобы мне, в случае победы, все равно – женюсь я или нет, выдали какую-нибудь часть королевства, которую я мог бы отдать, кому мне вздумается; и когда мне выдадут эту часть, то кому же отдать мне ее, кроме тебя?

– Ну, это дело другое, – произнес Саиичо, – только постарайтесь ваша милость выбрать такой кусочек, который был бы на берегу моря, чтобы в случае, если мне жизнь там не понравится, нагрузить корабль моими черными подданными и сделать с ними, как я уже сказал. А теперь бросьте пока думать о посещении госпожи Дульцинеи, а отправляйтесь-ка поскорей убить великана и покончить с этил делом, которое, кажется, с Божьей помощью, принесет вам немало добра и чести.

– Это ты говоришь справедливо, Санчо, – ответил Дон-Кихот, – и я последую твоему совету: сперва съезжу с принцессой, а потом уж отправлюсь к Дульцинее; но прошу тебя никому, даже нашим спутникам, не говорить, о чем мы с тобой беседовали: если Дульцинея из скромности и стыдливости не хочет, чтобы кто-либо знал ее тайны, то было бы нехорошо с моей стороны или со стороны кого-нибудь другого рассказывать их.

– Но в таком случае, – возразил Санчо, – зачем же ваша милость посылаете всех побежденных вашей рукою представляться госпоже Дульцинее? Не значит ли это расписываться в том, что вы ее любите и что вы ее возлюбленный? Если вы со всех берете обещание отправиться преклонить веред ней колени и от вашего имени изъявить ей свою покорность, то как же вы думаете сохранить ваши тайны между вами двумя?