Оноре Бальзак - Сочинения

– Сударь, – сказал Ансельм, внезапно появляясь из-за ворот, – на два слова.

– Хоть на десять, – ответил коммивояжер, замахиваясь на мнимого грабителя тяжелой тростью.

– Это я, Попино, – проговорил перепуганный Ансельм.

– Прекрасно, – сказал Годиссар, узнавая его. – Что нужно вам? Денег? Деньги временно в отпуску, но мы их раздобудем. Участвовать в дуэли? Весь к вашим услугам.

И Годиссар запел:

– Мне нужно было бы поговорить с вами. У вас в комнате нас могут подслушать, лучше пойдемте на набережную Орлож: в этот час там нет ни души, – сказал Попино. – Речь идет об очень серьезном деле.

– Раз это так спешно, идем!

Через десять минут Годиссар узнал тайну Попино и оценил ее значение.

– «Ко мне, цирюльники, торговцы, парфюмеры!» – закричал Годиссар, подражая Лафону в роли Сида.– Я приберу к рукам всех лавочников Франции и Наварры. Ого! идея! Я собирался уезжать, я задержусь и стану представителем парижских парфюмеров.

– Но для чего?

– Чтобы задушить ваших конкурентов, простак! Сделавшись представителем, я заставлю их захлебнуться своими эссенциями, подавиться своими коварными косметическими средствами, я буду восхвалять только ваше масло. Да! да! мы настоящие дипломаты торговли. Великолепно! Ну-с, вашим объявлением я займусь сам. У меня есть друг детства Андош Фино, сын торговца шляпами с улицы Дюкок, того самого старика, благодаря которому я стал коммивояжером. У Андоша – ума палата, он нахватал идеи из всех голов, украшенных шляпами его отца, он литератор, пишет о маленьких театриках в «Вестнике зрелищ». Отец его, старый пройдоха, терпеть не может умников, не верит в ум, и никак ему не втолкуешь, что умом торгуют, что ум приносит капиталы. Старик – круглый невежда по части ума. Он берет молодого Фино измором. Андош – человек способный, на то он мой друг, – с тупицами я имею дело лишь в торговле; так вот Фино составляет объявления для «Верного пастушка», и там ему платят; газеты же, на которые он работает, как каторжник, кормят его обещаниями. Какие там завистники! Все равно как в торговле модными парижскими изделиями. Фино написал чудесную одноактную комедию для знаменитой из знаменитых мадмуазель Марс, которую я действительно люблю! Ну, и что же, чтобы увидеть пьесу на сцене, он вынужден был отдать ее в театр Гетэ. Андош понимает толк в объявлениях, он проникается мыслями купца, он не гордец, он состряпает нам объявление бесплатно! Ей-богу, чашка пунша и пирожные – вот мы и в расчете. Шутки в сторону. Знайте, Попино, я не возьму ни комиссионных, ни проездных, – все оплатят ваши конкуренты, я их околпачу. Давайте договоримся сразу. Успех вашего масла – для меня дело чести. Наградой для меня будет удовольствие быть шафером у вас на свадьбе. Я отправляюсь в Италию, Германию, Англию, повезу с собой афиши на всех языках, расклею их повсюду, в деревнях, на дверях церквей, на всех заборах, какие я знаю в провинции! Оно заблестит, оно загорится, ваше масло, оно умаслит все головы! Свадьбу отпразднуете не на серебре, а на золоте. Вы станете мужем Цезарины, или не быть мне больше прославленным Годиссаром, как прозвал меня папаша Фино за то, что я создал успех его серым шляпам. Продавая ваше «Масло», я остаюсь верен себе, забочусь о человеческой голове; как известно, и масло и шляпы оберегают прическу.

Попино отправился к тетке, у которой должен был ночевать; упоенный грядущим успехом, он находился в таком возбуждении, что улицы, казалось ему, струились маслом. Спал он мало и видел во сне, что волосы его поразительно выросли, и два ангела, словно в мелодраме, развернули перед ним свиток с надписью: «Цезарево масло!» Проснувшись, он вспомнил этот сон и решил так и назвать ореховое масло, видя в этом предзнаменование свыше.

Цезарь и Попино явились на фабрику в предместье Тампль задолго до того, как туда привезли орехи; в ожидании возчиков г-жи Маду торжествующий Попино рассказал о дружественном договоре с Годиссаром.

– Прославленный Годиссар за нас. Быть нам миллионерами! – воскликнул парфюмер, протягивая руку своему кассиру с видом Людовика XIV. когда тот принимал маршала Вира после сражения при Денене.

– Это еще не все, – прибавил счастливый приказчик, доставая из кармана граненый флакончик в форме тыквы, – я нашел десять тысяч таких флаконов, совершенно готовых и отшлифованных, по четыре су за штуку, с рассрочкой платежа на шесть месяцев.

– Ансельм, – торжественно произнес Бирото, любуясь причудливой формой флакона, – вчера в Тюильри, – да, только вчера, – ты сказал мне: «Я добьюсь успеха». Сегодня же я сам говорю тебе: «Ты добьешься успеха!» Четыре су! шесть месяцев рассрочки! оригинальная форма! Не устоять «Макассару»! Вот это удар по «Макассару» так удар! Хорошо, что я скупил все орехи в Париже! Где ты нашел эти флаконы?

– Я бродил по улицам, поджидая Годиссара…

– Как и я когда-то, – перебил его Бирото.

– Иду я по улице Обри-ле-Буше и вижу в окне оптового торговца стеклянными изделиями и ящиками, владельца большого склада, этот флакон… Ах! он меня ослепил как яркий свет, какой-то голос крикнул мне: «Вот то, что тебе нужно!»

– Прирожденный купец! Быть ему мужем Цезарины, – проворчал себе под нос Цезарь.

– Вхожу и вижу тысячи таких флаконов в ящиках.

– Ты попросил показать их?

– Неужели вы считаете меня таким простофилей? – с горечью воскликнул Ансельм.

– Прирожденный купец! – повторил Бирото.

– Я спросил ящички для восковых фигурок Христа. Рассматривая ящички, я подсмеиваюсь над формой флаконов. Раззадорил купца, он постепенно разоткровенничался и признался, что Фай и Бушо, те самые, что недавно обанкротились, затевали выпустить какое-то косметическое средство и заказали флаконы причудливой формы; купец, не доверяя им, потребовал уплаты половины наличными; Фай и Бушо уплатили в надежде на успех; банкротство постигло их во время изготовления флаконов; конкурсное управление, по получении требования об уплате, пошло на мировую: купцу оставили флаконы и задаток, как возмещение расходов по изготовлению нелепого и не имеющего сбыта товара. Флаконы обошлись ему по восьми су, но он был бы рад-радехонек спустить их по четыре су: одному богу известно, сколько проваляются у него на складе эти никому не нужные флаконы. «Не согласитесь ли поставить десять тысяч флаконов по четыре су за штуку? Я бы тогда, пожалуй, избавил вас от этих флаконов; я приказчик господина Бирото». И вот я обхаживаю его, увлекаю, распаляю, подзадориваю – и добиваюсь своего.

– Четыре су! – воскликнул Бирото. – Знаешь, ведь мы можем продавать масло по три франка. Значит, будем зарабатывать по тридцать су на флаконе, оставляя двадцать су розничным торговцам.