Барри Шварц - Практическая мудрость

Более того: хотя мы приходим в мир с механизмом, позволяющим выполнять мгновенное автоматическое распознавание «знака остановки», мы не рождаемся с шаблоном «знак остановки» в мозгу. Что считать паттерном, заслуживающим распознания, – зависит от нашего опыта. Например, когда мы видим огонь и дым, чувствуем жар, слышим рев сирен и крики, для нас это просто «пожар». А для опытного пожарного это может быть «пожар, вызванный коротким замыканием» или «возгорание жира на кухонной плите», «локализованный и контролируемый пожар» или «пожар, для тушения которого нужны дополнительные силы».

Малкольм Гладуэлл в книге «Blink» («Озарение») [57]приводит ряд ярких примеров такого мгновенного, автоматического распознавания паттернов. В частности, психолог Пол Экман, посвятивший себя изучению отражения эмоций на лице, научился в результате «читать мысли» человека, едва взглянув на него. Известен также случай психолога Джона Готтмана, который вот уже более тридцати лет работает с супружескими парами, ища способы прогнозирования удачного и неудачного брака. Выявленные Готтманом «показатели разлада» так тонко отработаны, что ему достаточно несколько минут понаблюдать за диалогом семейной пары – даже если разговор идет о малозначимых вещах, – чтобы понять: этот брак под угрозой.

Лицо отражает очень многое – точно так же, как много всего происходит во взаимоотношениях супружеской пары. Оба психолога на протяжении долгих лет делали и изучали видеозаписи. Экман фиксировал мимическое отражение эмоций и научился распознавать нюансы, непроизвольные сокращения мышц, которые невозможно подделать, – так поступают игроки в покер, высматривая «подсказку», чтобы понять – блефует соперник или у него на руках действительно сильная комбинация. Подобным образом и Готтман научился находить в мимике, пластике и интонациях намеки на скрытую неприязнь. Теперь ни тот, ни другой не нуждаются в многократных просмотрах и анализе видеозаписей, чтобы прийти к верным выводам: оба могут делать это, что называется, «на лету», моментально распознавая ложь, гнев, страх и презрение. То, что они распознают, – не что иное, как паттерны, и многолетний опыт делает их для Экмана и Готтмана в буквальном смысле слова зримыми.

Приведенные нами выше примеры распознавания паттернов имеют важные общие черты. Распознавание происходит очень быстро. Оно происходит автоматически (вероятно, для Экмана единственный способ перестать «читать мысли» – закрыть глаза). И в обоих случаях способность распознавать паттерны является продуктом накопленного опыта. Точно так же обстоит дело в примерах с дорожным знаком и песней Beatles – с той разницей, что ситуации, с которыми сталкиваются Экман и Готтман, гораздо сложнее и требуют не только жизненного опыта, но и специальных профессиональных знаний.

Возможно, так же работает и наше чувственное восприятие, распознавая, в зависимости от ситуации, чего нам ожидать от окружающих – принципиальности или доброты, смелости или осторожности, преданности или отречения, эмпатии или отстраненности. Подобно Экману, умные люди читают мысли. И чувства – тоже.

Распознавая паттерн, мы краем сознания отмечаем, что с чем-то подобным уже сталкивались («распознать» – значит «познать повторно»). Педагог понимает: этот ребенок нуждается в таком же сочетании доброты и строгости, как та девочка, два года назад. В то же время мы признаем, что паттерны не идентичны. Адвокату ясно, что с сегодняшним клиентом уже нужно обсуждать детали развода и условий опеки ребенка – в отличие от вчерашней клиентки, которой еще только предстоит принять решение о разводе. Таким образом, и педагог, и адвокат исходят из собственного опыта и используют образцы действий (паттерны), которые подсказывают, насколько происходящее похоже либо не похоже на то, что уже случалось.

Это кажется естественным и будничным, но на самом деле способность провести аналогию и сделать это быстро – неординарна. Не бывает двух одинаковых студентов или двух в точности повторяющих друг друга клиентов. Даже одни и те же дорожные знаки отличаются друг от друга – некоторые помяты или поцарапаны, у других слегка стерлась краска, третьи выглядят необычно из-за игры солнечных лучей, пробившихся сквозь листву. Любой опыт в определенном отношении уникален – даже если тому нет внешних причин, мы самиуже изменились с прошлого раза. Как говорил Гераклит, «нельзя дважды войти в одну и ту же реку, оставаясь тем, кем был». В то же время каждый новый опыт отчасти подобен предыдущим. Все имеет свои сходства и свои различия. Задача в том, чтобы чувствовать и то и другое – и верно оценивать, что в конкретный момент имеет наиболее серьезное значение.

Представьте себе онколога, которому нужно решить: сообщать или нет пациенту плохие новости. Пациент – молодой юрист. Энергичный, оптимистичный, не пасующий перед новыми проблемами. У врача есть опыт работы с такими людьми, и он уже почти готов сказать все как есть. Но этот пациент кое в чем отличается от предыдущих: у него в городе нет близких. Его родные живут далеко, и, значит, рассчитывать на психологическую поддержку ему не приходится. А ведь она, скорее всего, понадобится, когда он все узнает. Что же в итоге? Этот парень похож на предыдущих пациентов. И все же не похож. Видимо, быть в таком случае прямолинейным – не самая хорошая идея для врача.

Невозможно обдумать что-либо, ожидающее нас или происходящее с нами, не сравнив его с тем, что уже происходило. Однако мудрые решения столь же невозможны и без признания того факта, что текущая ситуация никогда в точностине повторит предыдущие. Именно об этом говорил Аристотель, противопоставляя практическую мудрость универсальным правилам, – о «приоритете индивидуального». Мудрый человек знает, как поступать должным образом не «вообще», а именно с этимчеловеком, именно в этойситуации. Чтобы быть мудрыми, нам нужны когнитивные и перцептуальные механизмы (механизмы мышления и чувственного восприятия), которые улавливают сходство, не упуская из виду различия.

Есть еще один важный момент в понимании того, как происходит распознавание паттернов. Наша способность видеть сходство и различия зачастую превосходит способность словесного их описания. «Она выглядит как ее сестра», – говорим мы. Но ведь не имеем в виду «совершенно так же». Мы говорим о двух разных сестрах. Однако нам трудно точно сформулировать, как именно они выглядят и чем отличаются друг от друга. Похожим образом мы можем угадывать по выражению лица или каким-то жестам, что наш друг сердится, хотя и не понимаем толком, в чем дело.

Тот факт, что многие из паттернов, которые мы распознаем, нелегко описать словами, имеет важное значение, когда дело доходит до размышлений об этических нормах как руководстве к действию.