Роберт Мосс - Тайная история сновидений. Значение снов в различных культурах и жизни известных личностей

Через девять дней после встречи с женщиной-президентом Соединенных Штатов Черчилль увидел во сне, что он помог уничтожить большую часть руководящего аппарата Советского Союза: «Мне приснилось, что я нахожусь в поезде со всеми русскими большевиками; там были Молотов, Маленков, Жуков, Ворошилов; между нами установились очень ясные и корректные отношения. Случилась контрреволюция. У нас были специальные бомбы размером со спичечный коробок с ограниченным радиусом поражения. С их помощью мы уничтожили всех русских, абсолютно всех. Контрреволюция имела грандиозный успех. Этот сон продолжался довольно долго». Он спросил своего врача: «Могут ли эти сны причинить какой-нибудь вред, Чарльз?» [60]. И вновь доктор не оставил нам никакого свидетельства о своем ответе, если он вообще ответил ему что-либо.

20 июля 1955 года Моран сделал следующую краткую запись со слов Черчилля: «Мне приснился интересный сон. Я разговаривал с Эдвардом Греем сорок лет тому назад. Это была долгая беседа». Во время разговора Черчилля со своим врачом ему на руку сел волнистый попугайчик. Моран с симпатией отмечает, что Черчилль «поднес его к губам». Черчилль не мог ничего вспомнить из своего сна за исключением того, что прошло уже очень много лет с тех пор, как он встречался и разговаривал с покойным государственным деятелем. Он начал жаловаться на огромное количество работы по корректуре своего трехтомника по истории англоязычных народов и упомянул о трудностях, вызванных необходимостью удерживать в памяти различные исторические эпохи. Казалось, что в его мыслях и воображении различные временные периоды слились воедино, умершие оказались в мире живых, а живые смогли проникнуть в мир мертвых. «Мне не следует ничего менять, – вздохнул Черчилль. – Я могу только умереть» [61]. Вернувшись в Чартуэлл несколько дней спустя, Моран нашел Черчилля на берегу озера, где тот любовался черными лебедями [62]. Если Черчилль и рассказывал ему о других своих снах, Моран их больше не записывал. Возможно, способность Черчилля запоминать свои сновидения резко снизилась вследствие приема успокоительных лекарств, прописанных ему врачом.

В последние годы жизни Черчилля все достижения часто меркли в его сознании по сравнению с тем, что ему так и не удалось сделать. Сразу после революции большевиков он пообещал себе уничтожить советский коммунизм, однако в 1945 году стал свидетелем возникновения «железного занавеса» (это он является автором данного определения), который опустился над странами Восточной Европы. Именно поэтому он озаглавил последний том своей истории Второй мировой войны « Триумф и трагедия». Тем не менее, 1 января 1953 года он предсказал Джоку Колвиллю, что современная молодежь в случае «нормальной продолжительности жизни несомненно станет свидетельницей краха коммунизма в Восточной Европе» [63]. Так и случилось, и это пророчество Черчилля в очередной раз доказывает его дар ясновидца. Трудно было бы найти другого западного государственного деятеля, который бы так ясно видел события далекого будущего.

Черчилль, которого противники насмешливо называли «американским полукровкой» из-за того, что его мать, Дженни Джером, была американкой, мечтал об объединении Великобритании и Америки в рамках великого альянса англоязычных народов. К его сожалению, это желание реализовалось только на страницах его альтернативной истории. На одном из торжеств по случаю своего дня рождения в возрасте более семидесяти лет он сказал своей дочери Диане в ответ на ее удивление по поводу его жизненных успехов: «Я достиг слишком многого, но в итоге так ничего и не сделал» [64].

Почти до самого конца Черчилль находил утешение в живописи. Однажды он заметил, что большинство людей разделяет работу и удовольствие. Но для некоторых «работа и удовольствие становятся единым целым… Баловни судьбы принадлежат к этой второй группе людей. Для них рабочий день всегда оказывается слишком короток. Каждый день для них праздник» [65]. Человеку необходим покой, перемены и смена занятия, а живопись масляными красками давала Черчиллю ощущение душевного равновесия и необходимую «смену занятия». Он начал рисовать в сорок лет в момент глубокого отчаяния после трагического поражения в битве при Галлиполи в 1915 году. Оказавшись на задворках общественной и политической жизни в разгаре войны, он был похож на «выброшенную на берег морскую рыбу или внезапно оказавшегося на суше водолаза… казалось, что вены взорвутся от напряжения» [66]. Черчилль нашел облегчение в живописи. Он начал с детской коробки красок. Затем приобрел полный набор инструментов для живописи масляными красками и продолжал писать картины до того момента, когда физические и душевные силы покинули его.

«Когда я попаду на небеса, – заявил он, – большую часть своего первого миллиона лет пребывания в раю буду заниматься рисованием и, в конечном итоге, стану мастером своего дела. Но затем я попрошу еще более яркую палитру красок, чем та, которой художники пользуются на земле. Я думаю, что оранжевый и ярко-красный станут самыми темными цветами этой палитры, а между ними будет целый ряд чудесных новых красок, который будут услаждать божественный взор» [67].

Хотя с юных лет Черчилль не интересовался религией, встречи с умершими людьми убедили его в существовании загробной жизни. Его личный секретарь замечал, что «в последние годы жизни он, несомненно, развил в себе убеждение, что жизнь продолжается после смерти» [68]. Несмотря на то, что Черчилль воображал себя художником в раю, он сказал своему врачу следующее: если сначала ему придется отправиться в чистилище, он обязательно захватит с собой машину времени – точнее говоря, «Машину времени» Г. Дж. Уэллса [69]. Было бы забавно увидеть, как Уинстон путешествует сквозь время, изучая людей и события с точки зрения человека, способного пренебречь правилами обыденной реальности. Учитывая его интерес к альтернативной истории, он наверняка бы постарался обнаружить разницу, сравнивая последствия всех возможных вариантов развития событий, в отличие от Уэллса, представлявшего себе путешествие во времени в виде движения по одноколейному пути. Поскольку Черчилль любил записывать свои приключения, несложно вообразить себе этого фантазера в роли писателя, создающего удивительные истории, которые показались бы нам (разумеется, если бы мы могли их прочитать) произведениями в жанре научной фантастики. И еще легче представить его в потустороннем мире рисующим картины красками, цветовая гамма которых намного превосходит спектр земной палитры оттенков.