Гай Клакстон - Развитие интуиции. Как принимать верные решения без сомнений и стресса

Исследования Скулера пополнили ряд примеров применения умственных способностей, где четкость изложения является помехой. В главе 3я говорил, что и умение управлять сложной и незнакомой ситуацией, и работа в состоянии стресса могут отрицательно сказаться, если мы будет слишком сильно опираться на понимание и контроль. Теперь мы знаем, что то же относится к любому выбору, и принимаем решения, подразумевающие использование интуиции, даже когда нам просто нужно узнать лицо на фотографии или другую картину. Однако всегда нужно помнить о ловушке, в которую можно угодить, если слишком занизить значение р-состояния. Ни в коем случае нельзя совсем отказываться от использования умственных способностей. В жизни немало ситуаций, где важно и полезно ясно излагать мысли. Когда нужно рассказать кому-то о своих идеях, чтобы тот мог выполнить некую практическую задачу, необходимо дать предельно четкое объяснение.

Но совершенно не обязательно использовать р-состояние для простого общения. Случаются моменты, когда мы нуждаемся в аналитических способностях, чтобы сформулировать и выразить идею, которую нам подкинул субразум. Изучение творческих способностей в разных сферах показывает: для наиболее оптимальной работы умственных способностей между режимами познания необходим своего рода баланс, аналогичный балансу жидкости в сообщающихся сосудах. С одной стороны, это режим, в котором мы мыслим целенаправленно, обстоятельно, однозначно формулируя идеи, а с другой – мы любознательны, терпеливы и более скрытны. Нам нужно и рождать идеи, и оценивать их. Благодаря интуиции идеи появляются. Р-состояние помогает их оценить и сформулировать. Анри Пуанкаре подытожил это таким образом: «С помощью логики мы идем к цели, а с помощью интуиции мы видим ее». С помощью интуиции и созерцания ученые достигают озарения, которому предшествуют и за которым следуют рациональные рассуждения. Химик Кекуле впервые увидел циклическую форму бензольного кольца во сне, после этого он делал доклад о своем открытии в Королевском научном обществе, где сказал: «Господа, давайте научимся видеть сны… Однако перед тем как оглашать свои сны, нужно подвергнуть их проверке бодрствующего ума». А Пуанкаре, восхваляя необходимость проявлять терпение, заметил: «Есть еще одно замечание, которое нужно сделать, говоря об условиях для бессознательной работы мозга: она существует и безусловно приносит плоды, если, с одной стороны, ей предшествует, а с другой, за ней следует период сознательной работы» {80}. Если мы можем думать слишком интенсивно, значит, мы сможем думать и «потише». Классическую формулировку творческого мышления вывел Грэм Уоллас в 1926 году, основываясь на идеях Пуанкаре. В своей книге «Искусство мыслить» он выделяет четыре стадии творческого процесса, которые неотделимы друг от друга: подготовка, инкубация, озарение и проверка. На стадии подготовки идет сбор информации, проводятся эксперименты и предпринимаются попытки дать объяснения, но они ни к чему не приводят. Мы максимально используем р-состояние, но в конце концов терпим поражение. Затем, как я уже пояснял в главе 5, проблема откладывается в сторону, чтобы вылежаться. Если все идет хорошо, в какой-то момент в голову вдруг приходит новая идея – необычная, неожиданная, но многообещающая, она как бы всплывает на поверхность. И тогда, после такого открытия или просветления, за дело снова берется р-состояние, чтобы проверить, подтвердить, насколько обещания были оправданны, чтобы найти, как придать открытию словесную форму, дабы можно было рассказать об этой идее и заставить остальных ее принять.

Однако не только ученые так высоко ценят р-состояние. Художники и поэты тоже понимают необходимость этого инструмента, хотя они осторожны в отношении зарождения творческих порывов и очень боятся их задушить. Как говорил Альфред Хаусман, «умственные способности не являются источником поэзии, они могут помешать ее появлению, на них даже нельзя положиться, если нужно распознать поэзию, когда она проявляется». Но при этом многие творческие люди уверены: чтобы отсеять ненужные плоды интуиции и придать форму нужным, а затем сформировать из них конечный продукт, требуется более рассудительный, или управляющий, режим работы мозга. Вольфганг Амадей Моцарт проводил различие между условиями для творческого процесса и условиями выбора, говоря: «Когда я предоставлен сам себе и нахожусь в хорошем расположении духа… именно в это время идеи свободно текут в моей голове и их в избытке. Каким образом они приходят, я не знаю и не могу ускорить их появление. Те идеи, что мне приятны, я запоминаю…» {81}Но не все идеи, которые «свободно текут», остаются на будущее, – только те, которые «приятны». Джон Драйден так говорит об интуиции, или о фантазии: «Сумрачные Образы движутся по направлению к Свету, чтобы их можно было разглядеть, а затем огласить Приговор: выбрать или отвергнуть» {82}. Даже поэты-романтики, например Уильям Вордсворт, были также уверены, что «стихи, которые высоко ценятся, могли быть написаны только тем человеком, который много и долго думал и обладал при этом не только обычной чувствительностью. Поскольку наши чувства и впечатления изменяются и управляются нашими мыслями» {83}.

Скульптор Генри Мур подробно описал «двуличность» особых умственных способностей:

«Если скульптор или художник слишком часто говорит или пишет о своей работе, он совершает большую ошибку. Для нашей работы необходимо сбросить напряжение. Пытаясь точно и логически выразить законченную цель, художник становится теоретиком, а его работы – понятиями, выраженными словами и терминами. Но несмотря на то, что важную роль в работе играет нелогический, инстинктивный или подсознательный аспект разума, художник использует еще и сознательный аспект разума, который тоже работает. Художник творит, сконцентрировавшись на себе, и его сознательное разрешает конфликты, выстраивает в логическую цепочку воспоминания и не дает ему двигаться в двух направлениях одновременно» {84}.

Мне кажется, раскрывшиеся творческие способности можно сравнить с биологической эволюцией. Еще в 1946 году Ральф Джерард предположил, что воображение и интуиция по отношению к идеям делают то же самое, что мутация для животных. Они создают множество новых форм, часть из которых менее жизнеспособна и в меньшей степени отвечает требованиям окружающей среды, чем те, которые уже существуют. Но другие – вероятно, их меньшинство – имеют новые особенности и качества, которые могут приспособиться к среде. Субразум обеспечивает приток идей, как годных, так и неподходящих. Рассудок и логика в этом случае играют роль среды, испытывая на прочность каждую идею, и выживают только самые достойные {85}. Позже нейрофизиолог Джеральд Эдельман, автор теории нейродарвинизма, предположил, что похожий процесс представляет собой развитие разных цепочек в мозгу. Те связи, которые работают на пользу животному, усиливаются, а те, что невостребованы, – постепенно исчезают {86}. Однако подобная аналогия не совсем правильна, потому что субразум, в отличие от процесса образования генетических мутаций, создает не случайные вариации того, что уже существует, а сложные, тщательно проработанные идеи; не просто предположения, а хорошие, обоснованные предположения. Субразум «разумен», в то время как мутация, насколько мне известно, таковым качеством не обладает.