Малкольм Гладуэлл - Давид и Голиаф. Как аутсайдеры побеждают фаворитов

Даже под нажимом преступники, беседовавшие с Декером и Райтом, «оставались безразличными к угрозам и мерам наказания». Они просто не заглядывали так далеко в будущее.

Убийство дочери пробудило у Рейнольдса желание вселить страх в потенциальных калифорнийских преступников, заставить их как следует подумать, прежде чем переступить черту. Но эта стратегия не станет работает, если преступники будут думать так, как описано выше. Джо Дэвис и Дуглас Уокер – два бандита, лишивших жизни Кимбер Рейнольдс возле ресторана «Дейли плэнет», – сидели на наркотиках. За несколько часов до совершения преступления они пытались средь бела дня угнать автомобиль. Помните, что сказал Уокер? «Да я особо ни о чем и не думал. Просто как-то так случилось само собой, ну, понимаете. Внезапно все произошло. Мы просто делали то, что делали. Вот, собственно, все, что я могу сказать». Разве такие люди думают наперед? «Я говорил с друзьями семьи, знавшими Джо и его брата, они спрашивали его, почему тот застрелил Кимбер, – рассказал однажды Рейнольдс, вспоминая события того трагического вечера. – И он признал, что сумочку он уже забрал, больше ему ничего не надо было. Но он все равно в нее выстрелил из-за того, как она на него смотрела. Он выстрелил, поскольку считал, она не воспринимала его всерьез, не уважала его». Собственные слова Рейнольдса противоречат логике Закона трех преступлений. Джо Дэвис убил Кимбер Рейнольдс, поскольку девушка не выказала должного уважения, в то время как к ее голове приставили пистолет и забрали сумочку . Неужели изменение тяжести наказания удержит от преступления того, у кого мозги устроены таким образом? Мы с вами отреагируем на угрозу более сурового наказания, ведь мы с вами занимаем определенное положение в обществе, нам есть что терять. А вот преступники нет. Как пишет криминолог Дэвид Кеннеди: «Вполне возможно, те, кто сегодня готов пойти на риск, зачастую поддавшись импульсу, зачастую с замутненным сознанием, при очень невысокой вероятности очень серьезного наказания, завтра будут готовы точно так же рискнуть при такой же невысокой вероятности еще более серьезного наказания» [59].

Второй аргумент в пользу Закона трех преступлений – в течение каждого лишнего года, проведенного преступником за решеткой, он не сможет совершать преступления – также представляется весьма спорным. Цифры не складываются. Средний возраст калифорнийского преступника в 2011 году на момент осуждения за третье преступление равнялся 43 годам. До принятия закона этот человек мог отсидеть примерно пять лет за типовое преступление и выйти на свободу в возрасте 48 лет. После принятия закона он бы отсидел минимум 25 лет и вышел в 68. Возникает закономерный вопрос: сколько преступлений совершают преступники в возрасте между 48 и 68 годами? Не так много. Взгляните на представленные ниже графики, отражающие взаимосвязь между возрастом и преступностью применительно к нападениям при отягчающих обстоятельствах и убийствам и кражам и ограблениям.

Более долгие тюремные сроки эффективны применительно к молодым людям. Но после того как человек перешагнул критический возраст 25 лет, смысл длительных сроков заключения сводится к тому, что они защищают нас от опасных преступников как раз тогда, когда те становятся менее опасными. Повторим еще раз: многообещающий на первых порах подход дает сбой.

Мы подошли к ключевому вопросу: есть ли у кривой преступления и наказания правая часть, момент, когда суровые меры только ухудшают положение дел? Наиболее веские доводы выдвинул криминолог Тодд Клир, выстроивший цепочку доказательств следующим образом.

Тюремное заключение напрямую влияет на преступность: дурной человек попадает за решетку, где он не сможет никому причинить вред. Но оно оказывает на преступность и косвенное воздействие, поскольку затрагивает всех людей, которых с этим преступником связывают те или иные контакты. Например, очень большое число заключенных являются отцами. (Одна четверть осужденных молодых людей имеет детей.) Тот факт, что отец сидит в тюрьме, крайне негативно сказывается на психике ребенка. Многих преступников нельзя назвать хорошими родителями: они агрессивны, непредсказуемы, постоянно отсутствуют. Но многие совсем не такие. Их доход – от легальной работы и от преступной деятельности – помогает содержать семью. Для ребенка потеря отца в результате тюремного заключения равносильна потере отца в результате развода или смерти. Лишение свободы родителей повышает вероятность детской преступности на 300–400 %, а серьезных психических расстройств на 250 %.

Отбыв заключение, преступник возвращается в свой прежний район. Высока вероятность того, что тюремное заключение надломило его психику. Шансы на трудоустройство весьма невысоки. За время, что он провел в тюрьме, он растерял друзей, не связанных с криминальным миром, заменив их друзьями-преступниками. А теперь он вернулся к семье, которую он оставил, причинив тем самым немалую боль, и создает после возвращения еще больше эмоциональных и финансовых проблем. Лишение свободы сопряжено с сопутствующим ущербом. В большинстве случаев польза, приносимая тюремным заключением, значительно превышает наносимый вред; помещение преступников в тюрьму идет обществу только во благо. Но, по мнению Клира, если в тюрьму слишком надолго попадает слишком большое количество людей, сопутствующий ущерб начинает перевешивать пользу [60].

Клир и его коллега Дина Роуз решили проверить свою гипотезу в городе Таллахасси, Флорида [61]. Они сравнили количество людей, за один год попавших в тюрьму, в каждом из районов и уровень преступности в этом самом районе в течение последующего года и попытались математически вычислить точку, по достижении которой перевернутая U-образная кривая начинает идти вниз. И нашли ее. «Если более 2 % жителей того или иного района оказывается в тюрьме, – заключил Клир, – воздействие на преступность производит обратный эффект».

Именно об этом говорила Джафф в Браунсвилле. Урон, который она пыталась возместить объятиями и индейками, был нанесен не отсутствием закона и порядка. Его причиной стал переизбыток закона и порядка: слишком много отцов, братьев и кузенов в тюрьме, в результате жители района начинали воспринимать полицию как врага. Браунсвилл находился на нисходящем отрезке перевернутой U-образной кривой. В 1989 году в Калифорнии тюремное заключение отбывали 76 тысяч человек. Через 10 лет во многом благодаря Закону трех преступлений это число увеличилось более чем в два раза. К началу XXI века в Калифорнии в тюрьмах содержалось в пять – восемь раз больше заключенных в соотношении к одному свободному человеку, чем в Канаде или Западной Европе. Вы не допускаете вероятность того, что Закон трех преступлений превратил некоторые районы Калифорнии в подобие Браунсвилла?