Роланд Паульсен - А вдруг?.. Тревога: как она управляет нами, а мы – ею

В официальном докладе ООН, сделанном в 2017 году на Всемирном дне здоровья, указывается, кроме прочего, что потребность в медицинском лечении психических проблем остается, но «последние десятилетия были отмечены излишней медикализацией и излишним биомедицинским вмешательством». Диагноз ясен: «многолетняя биомедицинская традиция медикализировать разные формы психосоциальных проблем и человеческого страдания сильно снизила значение социальных и других базовых факторов как важных для здоровья» [58].

Что же это за социальные и базовые факторы? Мало в каких областях социальные науки сталкиваются с такой неопределенностью.

Лишь крайне незначительный процент людей, испытывающих угнетенное состояние духа, кончают с собой. Возрастет этот процент в отдаленной перспективе или уменьшится, сказать невозможно. Некоторые исследования отчетливо показывают, что во второй половине XX века число самоубийств по всему миру выросло, но в некоторых странах процент самоубийств в последние годы снизился, что дает повод для оптимизма. Однако есть и вызывающие тревогу тенденции. Например, все больше самоубийц, прежде чем покончить с собой, убивают других (особенно в США, где случаи массовых убийств с применением огнестрельного оружия множатся с пугающей скоростью). 70 лет назад этот феномен был практически неизвестен [59].

В наше время каждый год около миллиона человек кончают с собой, что делает самоубийство четырнадцатой по частоте причиной смертности в мире; общее число самоубийц больше, чем число людей, погибших на войне или от других случаев насилия. А значит, вероятность погибнуть о своей руки выше, чем от руки другого человека [60].

На одного погибшего приходится около 20 попыток самоубийства – примерно одна каждые две секунды. Если добавить сюда тех, кто хотя бы раз в жизни всерьез обдумывал возможность самоубийства, то любой, кто дочитал до этого места, сможет заглянуть в скрытый мир страдающих людей, о которых написана эта книга.

Психологи Джон Чайлз и Кирк Штросаль собрали данные и написали несколько исследований на эту тему. В одном из проведенных ими в США популяционных исследований 10–12 процентов опрошенных заявили, что хотя бы раз в жизни пытались покончить с собой. Во время другого опроса 20 процентов сказали, что хотя бы раз в жизни всерьез задумывались о самоубийстве (то есть такие мысли имели место минимум две недели и более, причем опрошенные составляли план и детально обдумывали способ самоубийства). Еще 20 процентов признались, что всерьез обдумывали самоубийство, не разрабатывая какого-либо плана [61]

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Laura Gibbs, Aesop’s fables, Oxford: Oxford University Press, 2002, стр. 518.

Обзоры см. Alexander H. Jordan и др., «Misery has more company than people think: Underestimating the prevalence of others’ negative emotions», Personality and social psychology bulletin, vol 37, №1, 2011. Исследования также показывают, что люди реже переживают негативные эмоции в компании, когда им видно, что чувствуют другие. См: Ed Diener, Randy J. Larsen и Robert A. Emmons, «Person situation interactions: Choice of situations and congruence response models», Journal of personality and social psychology, vol 47, №3, 1984; Reed Larson, Mihaly Csikszentmihalyi и Ronald Graef, «Time alone in daily experience: Loneliness or renewal», Loneliness: A sourcebook of current theory, research and therapy, 1982. Имеет значение следующий фактор: люди больше склонны транслировать окружающим положительные эмоции, нежели негативные, см.: James J. Gross, Jane M. Richards и Oliver P. John, «Emotion regulation in everyday life», в Emotion regulation in couples and families: Pathways to dysfunction and health, red. Douglas K. Snyder, Jeffry A. Simpson и Jan N. Hughes, Washington DC: American Psychological Association, 2006.

Имя «Даниэль» вымышлено. См. также имена остальных интервьюированных, в общей сложности 54 имени. Некоторые биографические подробности (напр., место проживания и работы) тоже изменены.

Форма обсессивно-компульсивного расстройства, характеризующаяся главным образом навязчивыми мыслями, обсессиями.

Участок в лобных долях головного мозга, принимает участие в принятии решений.

Также – базальные ядра. Принимают участие в регуляции движений и мотивационных аспектов поведения.

Также – зрительные бугры. Отвечает за передачу сенсорной и двигательной информации от органов чувств (кроме обоняния) к коре больших полушарий. Играет важную роль в регуляции уровня сознания, состояний сна и бодрствования, концентрации внимания.

Двигательную.

См., например, David Mataix-Cols и Odile A. van den Heuvel, «Neuroanatomy of obsessive compulsive and related disorders», в The Oxford handbook of obsessive compulsive and spectrum disorders, red. Gail Steketee, Oxford: Oxford University Press, 2011.

Sigmund Freud, Three case histories, New York: Simon and Schuster, 2008, стр. 41–65.

См. Ella Koeze и Nathaniel Popper, «The virus has changed the way we internet», The New York times, 7/4, 2020.

См. Lee Baer и William E. Minichiello, Obsessive-compulsive disorders: Practical management, New York: Mosby Incorporated, 1998, стр. 4. Предвижу возражения: разве можно сравнивать исторические данные с современными? В полной мере нельзя, поскольку они не были получены с помощью стандартизованных опросов. По всей вероятности, влияние оказывают медикаментозное лечение и то, что человек знает о своем диагнозе. И все же эти данные дают некоторое представление о распространении ОКР, которое обсуждается в Lennard J. Davis, Obsession: A history, Chicago: University of Chicago Press, 2009, прежде всего на стр. 220–229. См. также главу этой книги «В чем мы себя подозреваем». Пригодная для сравнения общая лонгитюдная статистика по тревожным расстройствам изложена в главах «Как самочувствие?» и «В тисках мысли».

Скажем еще, что если распространить диагноз «ОКР» на всех, у кого такие симптомы хотя бы раз в жизни держались на протяжении двух недель или больше, то мы – как минимум в случае жителей США – приблизимся к 30 процентам. Ayelet M. Ruscio и др., «The epidemiology of obsessive-compulsive disorder in the national comorbidity survey replication», Molecular psychiatry, vol 15, № 1, 2010. См. также Ayelet Meron Ruscio и др., «Cross-sectional comparison of the epidemiology of DSM-5 generalized anxiety disorder across the globe», JAMA psychiatry, vol 74, № 5, 2017.

О европейцах, страдающих тревожными расстройствами: Borwin Bandelow и Sophie Michaelis, «Epidemiology of anxiety disorders in the 21st century», Dialogues in clinical neuroscience, vol 17, № 3, 2015. Тревожные расстройства как самое распространенное заболевание: Dan J. Stein и др., «Epidemiology of anxiety disorders: From surveys to nosology and back», Dialogues in clinical neuroscience, vol 19, № 2, 2017. Надо сказать, что диагностика тревожного расстройства со временем менялась. Так, предыдущее издание DSM-5 включало тревожное расстройство и посттравматическое стрессовое расстройство.