Дейв Холлис - Не стой у себя на пути. Руководство скептика по развитию и самореализации

«Лучший путь найти выход – всегда идти напрямик » [1] Robert Frost, A Boy’s Will and North of Boston (Mineola, NY: Dover Publications, 2012), loc. 2036 of 3162, Kindle. . Поэт Роберт Фрост – один из немногих, кто повлиял на меня в колледже и кого я по сей день цитирую. Как оказалось, чтобы найти выход, мне нужно было принять проблему и справиться с ней. Чёрт возьми, Роберт Фрост, ты гений.

Итак, теперь, спустя несколько месяцев после возрождения команды жены и примерно за месяц до водки на Гавайях, я начал посещать кабинет психотерапевта. Чтобы выбраться из тупика, мне потребовалось пройти через множество тяжёлых разговоров и проделать огромный ментальный труд. Я узнал, как это утомительно – притворяться, что всё прекрасно, когда это не так. Я узнал, что прежде чем изменить свою жизнь к лучшему, сначала необходимо разобраться в том, что встало на пути к полноценной жизни. Вы должны провести тяжёлую работу по выявлению и признанию убеждений, которые вы внушаете себе сами. Именно они управляют вашей жизнью и тормозят на пути, препятствуя движению вперёд.

Приступать к терапии всегда очень трудно. Возможно, впервые за долгое время вы начинаете копаться в себе. Многие из душевных шрамов, как известно, образовались давно, но не все они полностью исцелились.

Они до сих пор причиняют боль.

Вы становитесь уязвимы.

Похоже, у меня не слишком хорошо получается рекламировать психотерапию.

И всё же стоит признать, что работа с прошлым – довольно необычный опыт. Я полностью погрузился в процесс.

Сначала к идее терапии я отнёсся без всякого энтузиазма. Ну, понимаете, когда я ходил в спортзал, я рассказывал об этом всем своим знакомым, жаловался на боль в мышцах. Я даже выкладывал видео в Instagram , демонстрируя занятия с боевыми канатами, чтобы о моём присутствии в спортзале знали все. Но терапия – это другое. Кто станет хвастаться терапией? Мне всегда было искренне жаль людей, нуждающихся в помощи психотерапевта. Мне казалось, что в этом кроется нечто постыдное.

Кому нужна терапия? Перед тем как пойти к психотерапевту, я вроде как знал точный ответ. Сумасшедшим людям. Слабым. Сломленным. Людям, у которых в жизни отсутствовала поддержка. Женщинам (дамы, читающие книгу, в те дни я был поистине пещерным человеком). Но уж точно не мужчинам.

Все мои убеждения уходили корнями в детство и имели отношение к полученному воспитанию. Меня (как и большинство мальчиков) всегда учили, что «мужчина должен быть мужчиной». Мои действия в роли мужа, отца, сотрудника, да и просто человека, так или иначе определялись либо общественными ожиданиями, либо привитой моделью поведения, либо взглядами окружающего мира на мужскую роль. Совокупность пережитого опыта, общество и модели поведения, которым учили меня в юности, заложили основу для выбора будущих действий.

Идеал, к которому я стремился, так и остался недостижимым. Я, будучи сыном строителя, не могу сколотить и две доски. Я не умею охотиться, не умею рыбачить. Я плачу от одной мысли о концовке фильма «Руди». Как вы думаете, эти мелочи делают меня правильным или неправильным человеком?

По иронии судьбы, моё единственное знание о «мужской науке» заключалось в том, что настоящие парни всего добиваются сами. Настоящим мужчинам не нужна помощь. Настоящим мужчинам точно не нужно проводить час в неделю на кушетке в кабинете психотерапевта.

Внимание, спойлер: всё это ложь. Ложь, основанная на ожиданиях, которые передавались из поколения в поколение и накрепко засели в нашем мозгу. Неудачи делают нас слабыми? Только мы, мужчины, способны всё починить? Уязвимость – это для слабых? Что ж, мы должны поставить под сомнение все эти идеи (что, собственно, я и сделаю в своей книге). Мне нужно было прервать заложенную в голове программу, отойти от того, что общество называет правильным и неправильным. Мне нужно было настроиться на нужный лад.

Если на вашем автомобиле загорается сигнальная лампочка, вы едете к механику, чтобы проверить машину. В моей жизни появились предупреждающие сигналы, но вместо того чтобы найти механика, я предпочёл их сломать. Я ломал их, выбирал худшую версию собственного «я» и заглушал то, что мне не нравилось (осмелюсь ли я назвать это чувствами?), наушниками, долгими пробежками, выпивкой, видеоиграми и любой другой формой отстранения.

Я настолько хорошо научился отталкивать чувства, что не мог больше понять, что же на самом деле шло не так. Разговор на кушетке с незнакомым человеком, чьи объективность и умение слушать должны были придать мне сил, восстановил сломанные системы предупреждающих сигналов и дал мне шанс побороться с тем, что удерживало меня от чувства полноценности.

Вот вам истина: вы можете оставаться при своём мнении и продолжать цепляться за образ неких «настоящих мужчин»… или же вы можете обрести полноценность. Вы можете чувствовать себя неловко, прося о помощи, а можете просить и развиваться. Вы можете чувствовать себя странно из-за того, что теряете бдительность и становитесь уязвимыми, или же вы можете общаться с любимыми людьми на уровне, который действительно имеет значение.

Поэтому я переборол себя и пошёл к психотерапевту. И, знаете ли, мне помогло. Да, сначала было чертовски странно и некомфортно. Я чувствовал страх, направляясь туда, и запинался, говоря правду. Мне потребовалось войти в ритм и забыть о том, что могут подумать другие люди. И вот, через пару сеансов, когда я перестал обращать внимание, терапия вдруг перестала нести негативный подтекст. Более того, я начал ждать её с нетерпением. В этом пространстве я мог поговорить с кем-то, кто не осуждал меня, не поправлял, не пытался объяснить и, честно говоря, даже не пытался помочь что-то исправить (по крайней мере, в начале). Она слушала, задавала правильные вопросы и сидела в стороне, пока я выплескивал всё дерьмо, с которым боролся.

О чём мы говорили? Мы обсуждали серьёзные вопросы, которые возникли во время сумасшедшего периода переходного возраста от тридцати к сорока годам. Это довольно интересный период для мужчины. По крайней мере, так было у меня. С двадцати до сорока лет всё шло более или менее так, как представлял себе мой двадцатилетний «я», но в какой-то момент я вдруг начал задавать вопросы. Я говорю о тех важных, жизненных вопросах, которые задают лишь в знаменательные дни рождения. Вот только на этот раз одним днём не обошлось.

С какой целью я на этой планете?

Что всё это значит?

Действительно ли всё настолько хорошо, насколько может быть?

В чём смысл последнего эпизода сериала «Остаться в живых?»

Ладно, на последний вопрос ответа нет, но вот остальные не переставали меня волновать. Эта петля появилась в то время, когда я перестал расти. Тогда я этого не замечал, но, оглядываясь назад, я могу точно сказать, что отсутствие роста, совпавшее с моим знаменательным сороковым днём рождения, стало катализатором впечатляющего срыва.