Эрнст Кречмер - Истерия. История женского безумия

Итак, можно сказать, что ставшие патогенными представления сохраняются столь долго свежими и заряженными аффектами потому, что им отказано в нормальном процессе забвения посредством отреагирования или их устранения посредством полного припоминания мучительных событий при помощи ассоциаций.

Когда мы описывали условия, которые на основании нашего опыта являются решающими для того, чтобы под воздействием психической травмы сформировались истеричные феномены, уже тогда мы вынуждены были сказать об анормальных состояниях сознания, в которых возникают такие патогенные представления. Мы также должны были сделать особый акцент на том, что воспоминание о воздействовавшей психической травме происходило не посредством привычной для всех нас памяти, а на основе памяти, обнаруживавшейся у больного в гипнотическом состоянии. Чем больше мы занимались этим феноменом, тем прочнее становилось наше убеждение, что то расщепление сознания, которое столь сильно поражает нас в известных классических случаях как double conscience (двойное сознание), в рудиментарной форме можно обнаружить при любой форме «большой» истерии. Склонность к такой диссоциации, а затем и к появлению анормальных состояний сознания, которые мы хотели бы назвать «гипноидными», является основным феноменом, присущим истеричному неврозу. В этом взгляде мы полностью совпадаем с Бине и Жане, о чьих необычайно интересных находках в работе с пациентами с анестезией (потерей кожной чувствительности) мы, впрочем, пока недостаточно хорошо осведомлены.

Итак, часто высказываемой фразе «гипноз является навязанной истерией» мы хотели бы противопоставить другую: фундаментом и условием появления истерии является существование особых гипноидных состояний. При всех имеющихся здесь различиях, в одном пункте гипноидные состояния имеют общее, причем не только между собой, но и с гипнозом. Появляющиеся и тут, и там психические представления отличаются очень большой интенсивностью, и, несмотря на это, их характеризует полное отсутствие каких-либо ассоциативных связей с остальным материалом, доступным для состояния сознания. А между самими собой гипноидные состояния образуют ассоциативные цепочки, фактическое содержание которых отличается различной степенью психической структурированности. В остальном же природа этих состояний и величина их отдаленности от остальных сознательных процессов варьирует подобно тому, как это обнаруживается в гипнозе, состояния которого простираются от легкой степени сонливости до сомнамбулизма, от безупречно точной работы памяти до полной амнезии.

Если такие гипноидные состояния существовали у больного еще до появления заболевания, то они становились почвой, на которой аффект поселяет патогенное воспоминание со всеми своими соматическими эквивалентами в виде симптомов болезни. Такое легко обнаружить в случае истерии с наследственной предрасположенностью. Но наши наблюдения однозначно говорят о том, что тяжелая психическая травма (так же как при травматическом неврозе), сопряженная с большой борьбой больного, подавляющего эмоциональную разрядку (например, не реализующего появившееся у него сексуальное желание), может и у обычно здоровых людей вызвать расщепление определенных групп представлений; как раз это-то и является психическим механизмом истерии, вызванной травмирующими переживаниями. Между экстремальными полюсами обеих этих форм необходимо допустить существование целого ряда промежуточных звеньев, в рамках которого, дополняя друг друга, варьируют склонность к диссоциациям соответствующего индивида и величина аффекта, пережитого им при травме.

Ничего нового по поводу того, чем вызываются гипноидные состояния, предрасполагающие к психическому заболеванию, мы сказать не можем. Как мы и предполагали раньше, чаще всего они появляются, причем даже у здоровых людей, в столь частых «снах наяву», огромное количество поводов для которых дает, например, увлечение женщин рукоделием. Вопрос о том, почему «патологические ассоциации», которые появляются в таких состояниях, отличаются очень большой стойкостью и оказывают намного более сильное влияние на соматические процессы, чем те, которые мы привыкли ожидать от наших сознательных психических представлений, вообще, совпадает с проблемой действенности гипнотической суггестии. Ничего нового сюда накопленный нами опыт не привнес; но он позволяет прояснить противоречия, обнаруживаемые между фразой «истерия есть одна из форм проявления психоза» и тем обстоятельством, что среди истеричных личностей можно довольно часто встретить людей духовно просветленных, с огромной силой воли, с самым твердым характером и необычайным, самокритичным рассудком. Проявление таких качеств характерно для бодрствующего сознания этих людей, в гипноидных же состояниях истеричные личности меняют их на противоположные, подобно тому, как это делаем все мы во сне. Но если наш личный сновидческий психоз не сказывается на нашем бодрствующем сознании, то продукты гипноидного состояния в форме истеричных феноменов умудряются проникать в бодрствующую жизнь больных.

Почти все сказанное нами о хронических истеричных симптомах, мы можем отнести и к случаям истеричных припадков. Существует всем хорошо известное схематическое описание «большого» истеричного припадка, данное французским невропатологом Шарко 7, в соответствии с взглядами которого можно выделить четыре фазы развернутого припадка:

1) эпилептоидная;

2) фаза повышенной двигательной активности;

3) галлюцинаторная фаза (attitudes passionelles);

4) заключающая все фаза истеричного делирия.

Все другие формы и проявления истеричного припадка, которые в действительности встречаются гораздо чаще, чем описанная развернутая grande attaque 8, Шарко систематизирует на основании укороченного или растянувшегося ее протекания, полного исчезновения какой-либо фазы или, наоборот, ее особого выделения.

Наши собственные теоретические изыскания относятся к третьей, галлюцинаторной фазе. Там где эта фаза легко обнаруживается, там прежде всего обращаешь внимание на воспроизведение в галлюцинаторной форме одного из значимого для истерика воспоминания, а именно, воспоминания о пережитой психической травме. Это характеризует так называемую травматическую истерию, а в обычной форме истерии в прошлом больного встречаешь целый ряд взаимосвязанных частичных травм. В конце концов, любой истеричный припадок воспроизводит пережитые в прошлом события, которые из-за их совпадения с другими маскирующими эпизодами со временем перестали вспоминаться.